Выберите шрифт Arial Times New Roman
Интервал между символами (кернинг): Стандартный Средний Большой
ПРЕРВАННАЯ СУДЬБА
В заключительном томе "Краткой литературной энциклопедии" (М.. 1978) Леониду Николаевичу Завадовскому (1888—1937) посвящена совсем крошечная информация, где бросается в глаза отсутствие полных дат его рождения и смерти (да и год смерти указан ошибочно). Это значит, что автору словарной заметки не удалось разыскать требуемых сведений. А между тем имя Леонида Завадовского было хорошо известно читателям с середины 1920-х гг. Его рассказы регулярно публиковались в популярных столичных журналах — «Красная новь», «Новый мир», «Красная нива», «30 дней» и др. В воронежском «Подъеме» Л.Н. Завадовский состоял членом редакционной коллегии; там впервые был напечатан его единственный роман «Великая драга» (1933), позднее переиздававшийся под названием «Золото», Книги Л. Н. Завадовского выходили одна за другой и не залеживались на библиотечных полках.
Как же могло случиться, что крупный русский прозаик, между прочим, литературный крестник А. С. Новикова-Прибоя, оказался в столь прочном забвении? Догадаться нетрудно: он попал в костоломную машину большевистского изобретения.
И вот передо мной — персональное следственное дело № 24533 управ- ления НКВД по Воронежской области. Оно заведено на Л. Н. Завадовского, обвиняемого по злополучной 58 й статье Уголовного кодекса РСФСР. Сейчас что дело имеет иной порядковый номер 19797 и хранится в архиве Липецкого управления Министерства безопасности Российской Федерации.
В деле невольно поражает одно обстоятельство — его почти молниеносное завершение: начато 2 февраля 1938 года, а окончено... 6-го числа того же месяца. Чтобы решить участь человека, которого знали в стране, понадобилось всего четыре дня. Это и понятно: советские темницы были забиты узниками, ждавшими своей очереди в этой гигантской мясорубке.
Леонид Завадовский с 1918 года жил в тихом и уютном городке Усмани, где и расцвел его незаурядный талант. Там в домике под № 93 по улице. Радищева его и взяли на рассвете. В присутствии понятого Андрея Ильича Аксинина сотрудник местного райотделения НКВД Михаил Николаевич Щербаков произвел обыск. Были изъяты многочисленые рукописи и правленные авторской рукой машинописи (подробный их перечень приводится в протоколе), блокноты с записями, различная переписка, паспорт, сберкнижка, удостоверение политкаторжанина, пенсионная книжка и др. Не пощадили даже подержанной пишуще машинки марки «Корона» и двухствольного охотничьего ружья тульского производства.
Усманский нкведешный начальник, младший лейтенант госбезопасности Юзеф Григорьевич Фиш избрал «мерой пресечения, способов уклонения от следствия и суда» содержание почти пятидесятилетнрго литератора в воронежской тюрьме.
Из «Анкеты арестованного» можно почерпнуть любопытные биографические и иные подробности (например; «нигде не работает, пишет книги на дому»), но чекистов больше интересовала все-таки по-литика: состоял в партии правых социалистов-революционеров, ныне беспартийный, у белых не служил, репрессиям при советской власти не подвергался (правда в 1926 году один день провел в камере Ус- манского ОГПУ, но, был освобожден.
3 февраля 1938 ггода М. И. Щербаков допросил свидетелей. «Возчик на собственной лошади» А.А.М., в. из мещан, возил Завадовского на охоту: вокруг росли богатые дичью леса. Выяснилось, что по дорогена заимку Леонид Николаевич вёл с ним очень не хорошие разговоры о необходимости свергнуть нынешнее руководство ВКПб) и поскорее установить вместо диктатуры пролетариата фашистский строй. Как убежденный эсер Завадовский якобы считал, что надобно поднимать крестьян на восстание. В Усмани эсеров больше нет, но он, Завадовский знает их в Воронеже и Москве. Вообще эсеров в СССР много, и все они ушли в глубокое подполье... Следователь с видимым удовольствием фиксировал такие признания.
Учитель десятилетки Г.С.Б-в знаком с Завадовским по совместной работе в школе, бывал у него на квартире. Тоже подтверждает: да, Завадовский был недоволен режимом, полагал, что эсеры должны в стране объединяться и повести борьбу с Советской властью... И, наконец, счетовод райфо Александр Леонидович Куликов. Этот рыбачил с Завадовским в селе Излегощи, И его, оказывается, смущал своими откровениями Леонид Николаевич: дескать, Гитлер мудро управляет Германией и предстоящая схватка с ней решит судьбу коммунистов (а мужики во время войны взбунтуются).
Удивительное единодушие свидетельских показаний! Даже стилистические обороты часто совпадают до неприличия. И ни одного доброго словечка в адрес человека с которым общались по несколько лет!
Неутомимый М. Н. Щербаков (как же — на страже социалистических идеалов!) тогда же, 3 февраля, допрашивает и обвиняемого. Леонид Николаевич ничего не скрывает... В июле 1903 года схвачен охранкой за распространение среди крестьян Тамбовской губернии листков с призывом к свержению самодержавия. Был амнистирован в связи с революционными событиями, но в декабре 1905 года снова лишен свободы за участие в нелегальном митинге железнодорожных рабочих по подготовке всеобщей политической стачки. Содержался в заключении до марта 1906 года. Третий раз дверь на волю захлопнулась за ним в ноябре 1906 года. Как состоящего в партии эсеров его осудили на 5 лет 4 месяца каторги. Был отпущен в 1913 года, так как находился два года под следствием до осуждения. С 1913 по 1917 гг. пребывал в Сибири как ссыльнопоселенец... С 1905 до ноября 1906 года ходил в членах РСДРП (распространял нелегальную литературу, как дружинник охранял рабочие митинги в Тамбове). В июле 1906 года вступил в партию «правых социал революционеров» (организовывал низовые ячейки среди крестьянства, оказывал содействие боевой Эсеровской дружине в губернском Тамбове и в Кирсановском уезде), Из ПСР вышел в 1909 году , еще будучи за решеткой; на это решение повлияло разоблачение предательства представителя эсеровского ЦK Евно Азефа, С той поры ни в каких партиях не состоял... Завадовский называет членов прежней эсеровской организации (10 человек), но где они сейчас работают в Москве, не ведает. В конце допроса весьма твердо заявляет: контрреволюционной деятельностью никогда и нигде не занимался, виновным по статье 58, параграф 10, часть 1 себя не признает.
Но службистам из НКВД были хорошо знакомы эти уловки. Не хотите разоружаться перед народом? Xopoшо! Тогда извольте устроить вам очную ставку!.. 4 февраля в следственном кабинете встречаются подконвойный Л. Н. Завадовский и свидетель А.А.М-в. Возчик повторяет свой кошмарный рассказ об антисоветских настроениях эсера Завадовского. Последний все это категорически отрицает: подобных бесед между нами не было, все это — чистая ложь, провинности за собой он не чувствует никакой...
5 февраля Завадовского допрашивают еще раз, выжать признание опять не удалось, а больших сроков на производство дознания не полагалось.
6 февраля помощник уполномоченного Михаил Николаевич Щербаков предъявляет обвинительное заключение: он, Л. Н. Завадовский, на протяжении 1922—1938 гг. занимался контрреволюционной деятельностью пораженческого, повстанческого и террористического характера, распространял провокационные слухи о войне и гибели Соввласти, клеветал на плохую жизнь крестьянства в СССР, восхвалял фашистский строй, угрожал террористическими действиями над коммунистами в случае войны и пр. Учитывал столь чудовищные намерения, постановлено: следственное дело направить на рассмотрение «тройки» УНКВД по Воронежской области,
Инквизиторская «тройка» не заставила себя долго ждать. Уже 9 февраля она вынесла свой вердикт в лучших традициях средневекового мракобесия: обвиняемого — расстрелять, отобранные деньги, пишущую машинку и ружье — конфисковать, дело — сдать в архив. И все! Ни полслова о том, что к стенке будет поставлен снискавший известность самобытный писатель, прошедший через царскую каторгу и ссылку. Кстати, об участи реквизированных рукописей тоже — молчок. Карающая «тройка» такой мелочью пренебрегла. Вообще о литературной работе и творческих связях, арестанта в документах 3—9 февраля не упомянуто ни строчки. Эта сторона личности Завадовского жрецов большевистской фемиды абсолютно не волновала.
Постановление о расстреле было приведено в исполнение 21 февраля 1938 года. Почему это произошло не сразу, как обычно, а спустя полторы недели, непонятно. Возможно, комендант Воронежского УНКВД просто не успевал всаживать положенные граммы свинца в затылок бесчисленных врагов народа»...
Палачествующее правосудие не имело смелости признаться открыто в своих грязных делах. Оно иезуитски скрывало истину о жертвах. До какой же степени нравственной деградации общественной системе надо было скатиться, чтоб формальные слуги закона пошли на откровенный и аморальный обман?! Жене казненного, усманской учительнице Варваре Сергеевне Завадовской выдали справку, где — черным по белому — сказано, что ее муж 21 февраля выслан в неведомые северные лагеря. Бедняжка, она еще надеялась увидеть его живым! Бесконечно уверенная в невиновности супруга, В. С. Завадовская начинает за него (уже давно мертвого!) изнурительную многолетнюю борьбу, 18 ноября 1939 г. подана жалоба на имя прокурора РСФСР. Варвара Сергеевна рассказывает о заслугах Завадовского: член Союза советских писателей с момента его возникновения, активнейший член правления Воронежской писательской организации, в юности был исключен из реального училища за политическую неблагонадежность просит о пересмотре дела и о разрешении хотя бы один раз обменяться с лагерником весточкой.
Более полугода спецотдел Воронежской облпрокуратуры делает вид, будтов порядке надзора — пытается разобраться в ситуации. Вывод: все правильно, жалобу оставить без удовлетворения. Хотя бы сейчас сказали женщине страшную правду! Нет же, не дрогнула рука у сурового прокурора Белохвостовой подмахнуть очередную бумажную ложь.
... Наступил 1957 год. По ходатайствам Варвары Сергеевны Завадовской в разные инстанции Липецкий обком партии заинтересовался, наконец, судьбой писателя. Дело поставлено на особый контроль, и верноподданная юстиция, почуяв новые веяния, ревностно выполняет необычное партийное поручение, В качестве свидетелей допрошены: сама В. С. Завадовская, воронежские писатели М. М, Подобедов, М, Я. Булавин, О. К. Кретова (ничего дурного они, слава Богу, о своем товарище по перу не сказали — да ведь и погода во дворе слояла другая!), поэт П. П. Кустрв, работавший в редакции ленинградского журнала «Нева», Немножко стыдно становится за эту, .чапоядвлую кипучую деятельность носителям «Щита и меча» в желании угодить обкомовскому начальству.
... Самые примечательные страницы дела связаны с передопросом трех усманских свидетелей, чьи показания и стали роковыми уликами против Завадовского.
А, Л. Куликов избрал типичную для мелких пакостников тактику: стал во всем отпираться, Мол, старые протоколы подписаны не им, а кем-то другим, в райфо счетоводом никогда не работал, а был инспектором райпотребсоюза, с Завадовским отродясь не встречался и никакой рыбы с ним не ловил. Преподаватель литературы одной из Воронежских средних школ Г.С.Б-в тоже хитрил и изворачивался: не помню, ведь столько лет прошло, да я прежние протоколы вымышлены, все в них не так... По мимоходом проговаривается: с 1924 года начал негласно помогать «органам», в 1937—1938 годах, связь осуществлял с начальником Усманского райотдела НКВД младшим лийтенантом госбезопасности Фишем, Эге, это уже кое-что объясняет! Стали по всей стране разыскивять Юзефа Григорьевича Фиша, однако следов его найти так и не удалось.
Все стало на свои места после двух переспросов А.А.М-ва, к тому времени пенсионера. Что же выяснилось? В 1927 году М-ва по указанию Мocкoвcкoй коллегии ОГПУ административно выселили на Урал, видимо, там чекисты и подцепили его на крючок. Во всяком случае, вернувшись в Усмань, М-в стал секретно сотрудничать с малиновыми петлицами. Однажды, сообщил куда следует о нездоровых высказываниях Завадовского. Ему поручили следить за писателем. Остальное представить нетрудно: стукач готов был подмахнуть у хозяев любую бумагу не читая. На таких вот «серых мышках» и держалась величественная пирамида ГУЛАГа.
Теперь вы понимаете, почему я не раскрыл полностью фамилии двух свидетелей; пусть не падает от них гнусная тень доносчика на детей и внуков! Хочется верить, что преступления сталинской поры никогда не повторятся...
Насильственная смерть прервала художническую эволюцию Леонида Завадовского в самой перспективной ее точке. Он мог бы подарить России немало достойных ее произведений. Увы, даже изъятые при обыске рукописи так и не были возвращены вдове, как она ни умоляла об этом.
Гражданская реабилитация Л. Н. Завадовского состоялась в марте 1958 года. С того времени вышло в свет несколько его книг. Добро рано или поздно победить ЗЛО.
Ласунский О. Прерванная судьба // Новая жизнь. – 1992. – 19 авг. – 22 авг. – 30 авг.