Поздно вечером 3 марта 1917 г. в Усмань пришла весть о свержении царя, а 30 марта 1917 г. в 212-м пехотном полку, расположенном в Усмани, образовался
Совет солдатских депутатов, ставший основой для будущей советской власти.
Духовенство после Февральской революции на первых порах активно участвовало в политической жизни. Так, на собрании выборщиков от пяти благочиннических округов Усманско го уезда 14 апреля 1917 г. избраны представителями от духовенства города и уезда в Усманский уездный исполнительный комитет: священники А. Диогенов, П. Княжинский и В. Сергиевский.
Формально советская власть в Усманском уезде провозглашена 8 ноября 1917 года после получения известий из Петрограда о свержении Временного правительства.
Но только 15 апреля 1918 года Усманская городская дума была упразднена, управа переименована в городской хозяйственный отдел Совета, а комиссаром назначен В.Д. Андреев.

В 1917–1918 гг. в Москве работал Поместный собор Российской Православной Церкви, одним из делегатов которого стал псаломщик Вознесенского храма с. Куликово Усманского уезда А.А. Востоков.
В 1918 году Тамбовскую епархию возгла-вил архиепископ Зиновий (Дроздов), утверждённый в этой должности Святейшим Патриархом Московским и Всея Руси Тихоном (Беллавиным).
В целях реорганизации епархиального управления Владыка Зиновий предложил Патриарху разделить Тамбовскую епархию на три части – самостоятельную епархию в Тамбове и два полусамостоятельных викариатства из северных уездов с центром в с. Сасово и трёх юго-западных уездов (Липецкий, Лебедянский и Усманский) с центром в Липецке. Решениеьо разделе Тамбовской епархии было принято 28 ноября 1919 года. Святейшим Патриархом, Священным Синодом и Высшим Церковным Советом, но «вопрос отЛипецком викарии представлялся наьэтот момент неразрешимым по экономическим и церковно-политическим при чинам» .
Таким образом, Усманский край ещё 7 лет, до создания Липецкой епархии, продолжал управляться тамбовскими архипастырями, которым, впрочем, всё сложнее и сложнее было реагировать на развивающиеся антицерковные события на окраинах епархии. А усманское духовенство и верующие почти не могли рассчитывать на защиту со стороны правящего архиерея в новых политических условиях. Тем более, что из всех бывших уездных городов современной Липецкой области Усманский уездный совет и исполком были самыми активными борцами с Русской Православной Церковью.

Уже 9 октября 1917 г. «Усманская газета» опубликовала статью, в которой некто Н. Андреев ратовал за пропаганду в школах революционеров типа Желябова, Перовской, Спиридоновой и приветствовал решение Временного правительства о передаче церковно-приходских школ в ведение земства.
В феврале 1919 г. «Усманская газета» публикует сообщения о вскрытии мощей святителей Митрофана Воронежского и Тихона Задонского, а в номере от 13 апреля 1919 года напечатано циркулярное письмо об отношении к религиозным обществам. Со ссылкой на Декрет СНК
от 23 января 1918 г. «Об отделении церкви от государства», подчёркивалось, что храмы являются народной собственностью и «если есть для этого определённые условия на законных основаниях», могут использоваться для культурно-про-светительных целей.
14 февраля 1919 г. на заседании уездного исполкома был поставлен вопрос о закрытии Космодамианской церкви в Усмани. «Вследствие того, что Козмодамианская церковь находится рядом с увеселительными помещениями (?!!! –Прим. авт.), и принимая во внимание неимение других подходящих зданий для культурно-просветительных целей, идя
навстречу желанию рабочих масс, уездный исполком на основании циркуляра по вопросу об отделении церкви от государства, опубликованного в Известиях ЦИК от 5 февраля с. г. (п. 1.) постановил Космодамианскую церковь закрыть, передав её в распоряжение Пролеткульта и предложить мирянам перейти в другой приход по желанию вместе с церковным имуществом»..
В начале 1919 г. верующие вынуждены были взять храмы, построенные на собственные средства и всё находящееся в них имущество, в аренду при соблюдении следующих условий: «не допускать: а) политических собраний враждебных советской власти; б) раздачи или продажи книг, брошюр, листков и посланий,
направленных против Советской власти; в) произнесение проповедей и речей враждебных Советской власти ...; г) совершение набатных тревог для созыва населения в целях возбуждения его против Советской власти... Допускать беспрепятственно ... уполномоченных Совдепом лиц» для проверки.
Но не все начинания новой власти в части антирелигиозной борьбы были успешны. «Усманская газета» 19 июля 1919 г. опубликовала статью под интересным заголовком: «Без попа не обойдётся» о событиях в Верхне-Телелюйской волости, где 22 июня проходил волостной съезд Советов: «Обсуждался и вопрос об отделах записей актов гражданского состояния. Председатель съезда по этому вопросу докладывает, что в этот отдел нужно назначить секретаря... Нет даже средств на содержание отдела. Приняв всё это во внимание, волостной съезд единогласно постановил ходатайствовать перед Усманским уисполкомом о снятии этих функций с волостных советов и о передаче их местному духовенству!». Более того, Верхне-Телелюйский совет тогда постановил: «Ходатайствовать пред уисполкомом о закрытии волостного совета и передаче его функций бывшему земскому начальнику, для чего последнему предложить вернуться к своему старому месту службы». А 20 июня 1919 года в той же газете поднимался уже вопрос «о возможности привлечения священников к работам».
Гражданская война сопровождалась полным развалом хозяйственной и культурной жизни, голодом и эпидемиями.

Рейд 4-го Донского корпуса Донской армии белых под командованием генерала К.К. Мамантова в августе-сентябре 1919 года, в том числе и по Тамбовской области, показал непрочность новой власти. Советские органы управления и воинские отряды просто разбегались. После ухода казачьих частей восстановленная власть подвергла репрессиям местное население, якобы с радостью встречавшее белых. В частности, именно под этим предлогом было принято решение о закрытии Усманского Софийского монастыря.
В 1922 г. Церковь ждала новая беда…
Искусственно созданный большевиками голод в стране привёл к тому, что у власти появился повод ограбить Русскую Православную Церковь, да ещё и с такой «благородной» целью, как помощь голодающим. 2 января 1922 г. в Усмани получено распоряжение из Москвы: «… всем губернским и уездисполкомам … Ввиду наличия колоссальных ценностей, находящихся в церквах и монастырях, как историко-художественного, так и материального значения, всё указанное имущество должно быть распределено на три части: 1. Имущество, имеющее историко-художественное значение (на продажу или передачу его без разрешения Главмузея был наложен запрет). 2. Имущество материальной ценности, подлежащее выделению в Гохран. 3. Имущество обиходного характера». Одновременно были разосланы инструкции по организации грабежа, по которым требовалось сначала провести сверку ценностей по описям, составленным при заключении общинами арендных договоров, а потом начать его изъятие с самых богатых церквей и монастырей.
16 февраля 1922 г. Усманский уисполком, готовясь к изъятию ценностей, заявил: «… всё имущество … религиозных обществ … объявлено народным достоянием и переходит в непосредственное заведывание местных советов». Местным советам приказали провести сверку ранее переданного по описям. Там, где имущество не было передано верующим в аренду по описи, предписывалось это выполнить в соответствии с инструкцией НКВД от 14.08.1918 г. (ст. 568). На всё это давалось две недели. Неисполнение влекло привлечение к суду.
В Усмани и уезде изъятие церковных ценностей шло относительно спокойно, в городскую комиссию включили благочинного священника П.Г. Княжинского.
Для изъятия создали 7 групп и планировали завершить ограбление храмов и монастырей к 20 мая 1922 г., хотя Тамбов телеграфно требовал закончить всё к 1 мая, но «бездорожье, вследствие дождей, непонимание большинством работников привлечённых к изъятию ценностей основных задач», задержали работу усманских комиссий до 25 мая.
С 10 по 25 мая «из церквей Куликовской, Демшинской, Княже-Байгорской и Поддубровской волостей было изъято серебра 3 пуда, 28 фунтов, 14 золотников. И только «в с. Кривках поп Диогенов в присутствии граждан выразился: «Этим голодных не накормишь!».
В Богоявленском соборе Усмани 20 апреля 1922 г. его настоятель о. Василий Сергиевский объявил прихожанам о возможности сохранить оклад чудотворной Корсунской иконы Божией Матери: «Комиссия, щадя религиозные чувства ... стала на путь компромисса ... назначила недельный срок ... Рисуя мрачную и в высшей степени кошмарную картину ужасающего положения населения По волжья, которое оно..., обречённое на сплошное вымирание от голода, пожирание в голодном исступлении трупов животных и людей, настоятель призывает верующих исполнить свой долг христианина». Выступавшие затем прихожане поддержали идею сохранения святыни, а один даже разразился «плачем, перешедшим в вопль». На собрании было озвучено, что прихожане взамен церковных ценностей должны собрать полтора пуда серебра!
Всё это верующие решили собрать в срок до 12 апреля. И если прихожане собора смогли тогда оттдать необходимое количество серебра и спасли святыню, то где же она теперь? Вероятно, её изъяли позднее, при закрытии Богоявленского собора?
При том мало кто подозревал, что голод в Поволжье создан искусственно, а эшелоны с хлебом идут в Германию! Но, правда, не все были наивны! Так, «Николай Васильевич Шварцман недоумевает, зачем нужно собирать золото и серебро на закупку хлеба для голодающих Поволжья, когда на советские бумажные деньги на местных рынках Усмани и других городов можно прямо закупить хлеб и отправить его в голодные места, что будет скоро и окажется действительной помощью». Но задачи, понятно, перед государством стояли другие, и в таких случаях следовал отказ от любых пожертвований кроме, как драгоценностями, якобы потому, что «хлеб закуплен за границей, платёж ... только золотом и серебром».

«Тамбовская правда» 28 июля 1922 г. сообщила: «В 1922 г. из церквей Ус манско го уезда изъято серебра 33 пуда, 35 фунтов, 1 золотник, 55 долей, золота 1 фунт, 55 золотников, 2 доли, камней драгоценных 388 штук». Другой, более подробный документ, опубликованный в газете, уточняет: «По Усманскому уезду всего собрано церковных ценностей – серебра 33 пуда, 37 фунтов, 14 золотников, золота 1 фунт, 55 золотников, 02 доли, сапфиров 4 штуки, аметистов 4 штуки, жемчуга 384 штуки, 1 риза шитая жемчугом, весом 430 золотников.

Добровольно Софийским монастырём пожертвован 1 браслет весом 3 золотника 02 доли, кроме того, взамен возвращённого, вследствие просьбы верующих Никольской церкви серебряного ковчега ... весом 12 фунтов и 3 золотника получено собранное верующими серебро – лом 8 фунтов и 76 золотников 84 пробы, серебра крупного в монетах 92 золотника, мелкого 3 фунта 24 золотника и золота 2 золотника 58 долей. Всего в обмен получено 12 фунтов 4 золотника».
27 мая 1922 г. усманские власти начали хлопотать о предоставлении отдельного вагона для отправки награбленного в Москву. 7 июля ценности были погружены, а 8 числа поезд повёз их в небытие...
Всего же в Усманском уезде было изъято «… до 34 пудов серебра и 1 фунт 55 золотников золота, 384 жемчужины, четыре сапфира». Но даже этого властям показалось мало и 9 августа они попытались объявить «неделю добровольной сдачи оставшегося».
В 1923 г. Усманский уезд вошёл в состав Воронежской губернии, при этом население Усмани сократилось с 7 831 человек в 1920 г. до 7 016 человек. Из них мужчин 3 140, женщин 3 876. Вообще в уезде в 1923 г. без городских жителей насчитывалось 340 085 человек, из них 160 216 мужчин и 179 869 женщин77, что говорит о больших потерях мужского населения за период революции и Гражданской войны.
После широкомасштабной и унизительной для верующих кампании по изъятию церковных ценностей в начале 1920-х гг. на Русскую Православную Церковь обрушилось новая напасть – обновленчество, которое советские власти всячески насаждали и поощряли.
Усманское духовенство в этот страшный и весьма сложный с очки зрения личного выбора для многих священноцерковнослужителей момент качнулось в сторону т.н. «живой церкви» и пошло против мнения епископа Тамбовского Зиновия, отказавшегося от всякого общения с обновленцами. Многие представители усманского священства объявили своего архипастыря «ведущим к нарушению единства в Церкви» в такой момент, когда «духовенство г. Усмани остаётся верным своему решению работать в деле обновления русской церковной жизни в духе основных положений «Живой церкви». То есть, отколовшиеся сами от Церкви, эти «отцы» белое назвали чёрным, а свои грехи переложили на высшую церковную власть! Но, надо отдать должное, не все поддались искушению.

Так, В Дрязгинской райволости, где в 1924 г. районным волостным комитетом ВКП(б) отслеживались церковные дела, из сохранившегося документа видно, что в этот период в волости была заметна борьба «тихоновцев» и обновленцев. Из 10 имеющихся священников «особенно выдающихся и открыто действующих» сторонников Патриарха Тихона было двое: Диогенов из с. Кривка и Автономов из с. Куликово. Был и «открыто действующий и явно принадлежащий к новой церкви» поп с. Дрязги Ермолаев, с которым велась отчаянная борьба тихоновцев. Остальные 7 – колеблющиеся».
По наблюдениям партийцев, за период с августа по ноябрь 1925 г. церковное настроение не носило больше характера борьбы тихоновцев и новоцерковников, т.к. во всём районе последние не имели последователей.
А вот Усмань в 1922 г. стала одним из оплотов «живой церкви» в Тамбовской губернии. Все городские храмы на волне «обновления» поддержали новую церковную структуру, а настоятель Богоявленского собора Василий Знаменский в ноябре 1922 г. с титулом «епископа» даже возглавил «живоцерковников» в губернском центре. Правда, уже в 1923–1925 гг. все городские храмы вернулись влоно «Православной Церкви патриаршего правления». Свидетельством тому рукописная таблица, составленная настоятелем Покровского кладбищенского храма Петром Григорьевичем Княжинским с указанием «ориентации» усманских храмов по годам и месяцам 1917–1927 гг. 
В 1925 г. началось новое наступление на Церковь – массовое создание кружков и первичных организаций «Союза безбожников». Властями ставилась задача перед партийными органами по организации ячеек безбожников даже в деревне. Рупором этой организации стала газета «Наш безбожник», выходившая приложением к газете «Тамбовская правда».
14 мая 1928 г. ВЦИК и СНК РСФСР приняли постановление об образовании на территории бывших Воронежской, Курской, Там бов ской и Орловской губерний Центрально-Чернозёмной области с центром в г. Воронеж. Поэтому изымаемые после этого из закрываемых усманских храмов ценности поступали непосредственно в Воронеж. Например, в 1935 г. в Воронежском антирелигиозном музее оказалась чудотворная Корсунская икона Корсунской Божией Матери из Усманского собора.

В 1929 г. организована перерегистрация всех религиозных обществ, после чего началось массовое закрытие храмов. В Усмани первыми решили закрыть Успенскую и Космодамианскую церкви.
15 апреля 1929 г. была создана комиссия для ликвидации их имущества с тем, чтобы закончить работу в трёхдневный срок. Как всегда закрытие храмов было мотивировано пожеланием «рабочих и служащих» Усманской табачной госфабрики, электростанции и др. Решение о закрытии Успенской и Космодамианской церквей принято 11 октября 1929 года по следующим основаниям: «считаясь с жилищным кризисом в г. Усмани..., в помещениях для культурных целей, и в части для кабинета-лаборатории 2-й школы 2-й ступени и клуба молодёжи»86. При этом подчёркивалось, что в Усмани есть ещё три церкви.
27 октября 1929 г. «опросом членов президиума предложено использование Успенской церкви под музей, который в данное время совершенно не имеет помещения и имущество находится в сарае и школе, Космодамианскую – под клуб молодёжи».
А 26 ноября 1929 г. газета «Путь Ленина» сообщила о том, что «намечается ... оборудование двух закрытых церквей под клубы». 1 декабря в той газете сообщалось: «2 декабря открываются окружные курсы по подготовке районного антирелигиозного актива. Курсы рассчитаны на 2 недели», но вместе с тем цитировались слова Ленина о том, что «антирелигиозную работу нельзя ограничить голой идеологической проповедью». Газета призывала: «Перей дём в наступление» против «махровой тихоновщины и обновленцев», а также сектантов. Намечалось проведение первой окружной конференции «воинствующих безбожников».
Активно велась борьба с церковными праздниками: 7 января газета сообщила: «Коллектив служащих окружного музея постановил: в период с 6 по 12 января 1930 г. производить работу безпрерывно в знак протеста против празднования старого Рождества. Сотрудники усманского магазина «КоопКниги» постановили: «дни старого Рождества (7–9 января) работать беспрерывно... Сейчас все организации готовятся дать отпор поповщине в связи с праздником Рождества. Всекроме ГорПо. Эта почтенная организация украсила свои витрины окороками, колбасами и т.п. праздничной снедью».
9 января «Путь Ленина» писала: «Организованное в Усмани вечером под старое рождество карнавальное факельное шествие привлекло многие сотни трудящихся города и прошло очень оживлённо. Духовой оркестр, пылающие факелы, плакаты, костюмированные группы, беспрерывное пение революционных и антирелигиозных песен... По пути шествия было организовано 3 митинга».
В 1930 г. властями Усмани были инициированы собрания рабочих и служащих, на которых ставился вопрос о закрытии других храмов города. Так, Сторожевское животноводческое товарищество и Усманский райплодовощсоюз при няли решение о закрытии Соборной Богоявленской и Пятницкой церквей и обратились ко всем рабочим и служащим городских организаций с предложением поставить на массовое обсуждение вопрос о прекращении деятельности двух остальных городских храмов – Николаевского и Покровского.
В январе 1930 г. работники промыслово-кооперативной артели «Маяк революции» потребовали закрытия Николаевского храма. А депутаты городского и сельского Советов получили следующие «наказы трудящихся»: «Снять с церкви колокола и отдать их на нужды промышленности. Немедленно закрыть Соборную и Пятницкую церкви и включить в план закрытие Никольской ... Прекратить обслуживание коммунальными услугами служителей религиозного культа.

Очистить школы от набожных учителей, не оказывать бесплатной медицинской помощи монашкам... Выселить молитвенные дома из жилых помещений». Неудивительно, что в атмосфере массовой истерии и пропаганды к 25 февраля 1930 г. при 3-й школе первой ступени в Усмани организовалась группа юных безбожников, объединившая 80 человек учащихся. Школа вызвала на соцсоревнование 2-ю школу первой ступени «по вопросу усиления массовой безбожной работы в школе».

4 июня 1930 г., по сообщению Усманско гогорсовета, «здание бывшего монастыря использовано и переоборудовано под музей. Что же касается бывшей Космодамианской церкви, то таковая будет переоборудована под театр». Но из-за отсутствия необходимых средств «перепрофилирование» храма Божьего под храм Мельпомены пришлось запланировать на следующий год. Пока же здание Космодамианской церкви отдали военному ведомству. То есть, выдумывались любые предлоги, только чтобы храмы закрыть.
Осенью 1931 г. в г. Усмани был открыт областной (ЦЧО) антирелигиозный техникум на 160 учащихся95. После объявления «безбожной пятилетки» газета «Воронежский безбожник» пестрела умопомрачительными заголовками: «Вместо церквей – клубы», «Безбожному колхозу – красное знамя», «Безбожная бригада конюхов», «Безбожные отряды трактористов», «Засеем безбожные га», «Засеем во всех колхозах безбожные га», «Безбожная ударная бригада свиноводов». Тот же «Воронежский безбож-ник» в первом номере за 1935 г. сообщил: «Новое в антирелигиозном музее ... «чудотворная» икона Корсунской Бого родицы из Усмани».
Из Усмани отделение «Союза воинствующих безбожников» отправил 11 «безбожных агитбригад» из 45 человек, которые организовали 12 колхозных ячеек, прочитали 100 антирелигиозных докладов, выпустили 45 стенгазет. Членов «Союза воинствующих безбожников» власти использовали для обмана прихожан с целью снятия колоколов и закрытия церквей. Их учили собирать подписи прихожан, участвовавших в собраниях, завернув верхнюю часть листа, куда потом вписывали что угодно.
В результате получалось, что прихожане сами высказывались за снятие колоколов и просили закрывать свои храмы.
Но до середины 1930-х гг. многие сельские храмы в Усманском крае ещё продолжали работать. По данным «Комиссии по вопросам культов», в Усманском районе до 1931 г. было закрыто всего лишь 3 храма, при этом состояло на учёте 30 «тихоновских» и 0 обновленческих церквей.
В середине 1930-х гг. местные власти начали почти силой заставлять членов общин соглашаться на частичное занятие церковных зданий под складирование зерна. Это был «тренд» того времени и в части антирелигиозной работы, и в решении проблемы нехватки помещений для временного хранения убранного урожая зерновых культур. Так, бюро Дрязгинского РК ВКП (б) «путём опроса» 22 апреля 1935 г. постановило мобилизовать автотранспорт МТС и совхоза для вывозки зерна из глубинок, установив для них контрольные цифры вывоза и места ссыпки зерна: а) Сошкинская МТС – 400 тонн – Сошкинская и Дрязгинская церкви; б) Дрязгинская МТС – 425 тонн – Дрязгинская и Куликовская церкви; в) Дрязгинский Махорсовхоз В-Телелюйская и Московская (с. Московка) церкви.
Но, несмотря на подобную политику местных властей и объявленную «безбожную пятилетку», даже накануне символичного «1937 года» многие храмы Усманского края всё ещё продолжали действовать. Например, в одном из протоколов отчётно-выборного райпартсобрания в Дрязгинском районе от 25–30 мая 1937 г. отмечалось, что «за последнее время заметно оживились церкви, из которых в районе ни одна не закрыта и почти все функционируют».
По данным на 1936 г., в Усманском районе, где до революции насчитывался  21 храм (речь идёт о границах района в рамках Воронежской области, которые были намного меньше границ прежнего Усманского уезда), до этого времени было закрыто 9 храмов, не закрыто 12, из которых 8 функционировали.

Процесс окончательного закрытия по давляющего большинства храмов в Усманском крае закончился к концу 1937 г., вместе с пиком репрессий против духовенства. «Вал репрессий, обрушившихся на Липецкий край, поглотил в общей сложности около 18 тысяч человек, осуждённых по 58-й статье … Было расстреляно … в период с января 1937 по декабрь 1938 года – 1 200 человек. Всего за период до 1945 года в архиве управления ФСБ имеются данные на 3 000 расстрелянных жителей» проживавших на территории современной Липецкой области.
По некоторым неполным данным, «в 1930-е гг. расстреляно 9 усманских священников, 2 монахини, 1 член церковной двадцатки; на 10 лет лишились свободы (а для многих это был смертный приговор, ибо зачастую они были уже стары или больны) 32 человека: 13 священников, 16 верующих..., 2 псаломщика, 1 церковный сторож; к лишению свободы от 8 до 3 лет приговорены 8 священников, 2 монахини, 1 продавец свеч, 1 член церковной двадцатки; 1 священник выслан на Север, 1 лишён права проживания в 12 пунк тах Центрального Черноземья (отец Пётр Княжинский)».
После закрытия храмов местные власти с помощью церковного имущества часто пытались латать дыры в своём хозяйстве. Например, 12 июня 1940 г. на заседании бюро Дрязгинского РК ВКП (б) председатель РИКа Уваров доложил о ходе строительства Дрязгинской средней школы и имеющихся при этом проблемах. После обсуждения доклада в постановлении бюро записали: обязать парт группу РИКа обсудить вопрос об изъятии кровельного железа с 1-й Кривской церкви, её пола и верха для строительства школы.

Во время Великой Отечественной войны многие храмы Усманского района, ввиду близости фронта, были разрушены для строительства и укрепления взлётно-посадочных полос  и дорог, что, в какой-то степени, было вынужденной мерой. В то же время постепенно во время войны отношение власти к Русской Православной Церкви стало меняться. Патриотическая позиция Церкви побудила Советское правительство к изменению религиозной политики. Осознавая это, верующие города Усмани начали хлопотать об открытии в городе храма уже в 1942 г. и дважды обратились в Верховный Совет СССР.
Решение было отложено из-за военного времени, но надежды усманцев на возвращение храма стали крепнуть после 4 сентября 1943 г., когда И.В. Сталин принял в Кремле Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), митрополита Ленин градского Алексия (Симанского), митрополита Киевского Николая (Ярушевича) и после обсуждения с ними вопроса о созыве Архиерейского собора для избрания Патриарха Московского и всея Руси заявил, что со стороны Правительства не будет к тому препятствий.
В 1943 г. постановлением СНК СССР при Совнаркоме СССР образован Совет по делам Русской Православной Церкви.
Уполномоченный этого Совета по Воронежской области Гостев 6 апреля Газетная заметка о приёме И.В. Сталиным трёх архиереев Русской Православной Церкви, 5 сентября 1943 г. 1944 г. подготовил заключение о «возможности и целесообразности» открытия церкви в г. Усмань «с представлением верующим церковного здания бывшего женского монастыря». В итоге, после нескольких лет переписки и согласований, 6 июля 1944 г. Успенский храм был передан в бессрочную и бесплатную аренду верующим г. Усмань.

И уже в октябре 1944 г. усманская газета «Путь Ленина» опубликовала телеграмму следующего содержания: «Москва.Кремль. Верховному Главнокоман дующему Маршалу Советского Союза товарищу Сталину. Верующие Православной церкви города Усмани Воронежской области, в своей новооткрытой церкви возносят молитвы к Богу о даровании сил и здоровья Советскому правительству, вождям и воинству для полной и скорой победы над злыми фашистами. За Богослужениями нами собрано 15 тысяч рублей на оборону страны, каковые просим принять в Ваше распоряжение с пожеланиями Вам крепости, сил и здоровья в великом деле спасения Родины в исторические годы борьбы за свободу и независимость СССР. Настоятель протоиерей Михаил Корыстин, пред. церковного совета Стебелев, староста Воробьёв».
Но такая, проснувшаяся во время страшных военных лет «любовь» советской власти к Русской Православной Церкви была «дозированной», и Успенский храм в Усмани долгое время оставался единственным в районе центром духовной жизни.
Впоследствии к Успенскому храму добавились ещё два – Покровский в с. Боровое и Троицкий в с. Крутченская Байгора. Остальным была уготована, в лучшем случае, участь заброшенности, в худшем – разрушение. Материалы, получаемые от разбора церквей, активно использовались для восстановления хозяйства. Однако не всегда строительный материал с разбираемых храмов шёл на «благородные» цели. Так, 9 апреля 1949 г. на 3-м пленуме Молотовского райкома ВКП (б) выступивший в прениях И.И. Соловьёв – управляющий конторой «Заготскот» – говорил, «что хотел остановиться на благоустройстве нашего районного центра, за что главную ответственность несёт заместитель председателя райисполкома тов. Тонких. В 1-Кривском сельсовете от разобранной церкви было много стройматериалов, но сделанного из этих материалов ничего нет. Начальник стройучастка тов. Душкин этот строительный материал продал частным лицам, в то время как коммунальные постройки района скоро придут в полную негодность».
С началом хрущёвской эпохи началось активное разрушение недействующих, а также закрытие действующих храмов в Усманском районе, который к этому времени принял почти свой современный вид в составе созданной в 1954 г. Липецкой области. По данным этого года, в Усманском районе было разобрано на строительство различных хозяйственных зданий 3 церковных здания. В то же время начались притеснения духовенства: введено множество ограничений их деятельности, организован тотальный контроль не только за их финансами, но и за проведением служб; на ремонты храмов не продавались строительные материалы, а по договору аренды ремонтировать храмы приходы были обязаны. Всячески притеснялись верующие люди и не все находили смелость посещать службы. Людей преследовали за отправление религиозных обрядов, молодёжь силой не допускали в церковь на праздники и т.д.

Историко-статистическое описание Тамбовской епархии. Под ред. А.Е. Андриевского. Тамбов, 1911. С. 367.
ТЕВ. 1904. № 22. Неоф. часть. С. 562.
Там же. 1913. № 19. Офиц. часть. С. 644–648.
РГИА. Ф. 796. Оп. 97. Д. 1102. Л. 1–3.
ГАТО. Ф. 181. Оп. 1. Д. 1808. Л. 563 об.;
Адрес-календарь и справочная книжка по Тамбовской губернии на 1914 год. Тамбов. 1914. С. 648.
Боголюбов А. Историческое описание села Студёнок, Усманского уезда, Тамбовской губернии и отчасти других сродных ему сёл Усманского края. Тамбов, 1914. С. 50–52.
Княжинский Б.П. Усманские Христа радитюродивые. Тамбов, 1913. С. 2–7.
ТЕВ. 1903. № 38. Неоф. часть. С. 1142.
Там же. 1914 г. № 26. Неоф. часть. С. 800-804.
Усманская газета. 16 апреля 1917 г. № 13.
Княжинский Б.П. Усманский уезд. Краткие очерки родного края. Усмань, 1924. С.7.
 Алленов А.Н. Власть и Церковь. Тамбовская епархия в 1917–1927 гг. Тамбов, 2005.С. 146–147.
Усманская газета. 9 февраля 1919. № 29(228). С. 2–3; 18 февраля 1919 г. № 34 (235).С. 2–3.
Усманская газета. 13 апреля 1919 г. С. 3–4. 25 февраля 1919 г. № 40. С. 4.
 ГАЛО. Ф. Р-158. Оп. 1. Д. 293. Л. 12.
 Усманская газета. 19 июля 1919 г. № 152. С.4. 20 июля 1919 г. № 153. С. 4.
 ГАЛО. Ф. Р-158. Оп. 1. Д. 133. ОЦ. Л. 1.Там же. Л. 38.. Л. 52, 58.
Тамбовская правда. 2 июля 1922 г. № 98. С.2.
ГАЛО. Ф. Р-158. Оп. 1. Д. 133. Л. 56.Л. 56 об.Л. 56 об., 60.
ГАСПИТО. Ф. 840. Оп. 1. Д. 1471. Л. 25 об.
Тамбовская правда. 28 июля 1922 г. № 119.
ГАЛО. Ф. Р-158. Оп. 1. Д. 133. Л. 52, 58.
Тамбовская правда. 9 августа 1922 г. № 129.
ГАЛО. Ф. Р-158. Оп. 1. Д. 133. ОЦ. Л. 52.
ГАНИЛО. Ф. 131. Оп. 1. Д. 6. Л. 8. Предоставлено А.С. Китаевым.
ГАЛО. Ф. Р-2210. Оп. 1. Д. 19646. Л. 56 об.
Тамбовская правда. 16 сентября 1925 г. №209; 23 сентября 1925 г. № 215.
Воронежский безбожник. Январь 1935. №1.
ГАЛО. Ф. Р-240. Оп. 1. Д. 19. Л. 34.Л. 128–130. Л. 133.
 Путь Ленина. 29 ноября 1929 г. № 1. декабря 1929 г. № 2. 9 января 1930 г. № 4. 7 января 1930 г. № 3.
Есть у нас и Россия и Бог... Усмань, 2005. С.1.
Путь Ленина. 25 февраля 1930 г. № 28.
ГАЛО. Ф. Р-249. Оп. 1. Д. 19. Л. 127.
 Труды ВГУ. Т. 64. С. 124–125. Со ссылкой на Безбожник. 10 августа 1931 г.
Воронежский безбожник. 1935. № 2, 3, 4, 7,10.