Предлагаемая Вашему вниманию статья была напечатана в районной газете "Путь Ленина" в 1958 году. Это взгляд автора ...
Здесь помещена без корректировки и изменений. 

Небольшой уездный городок с одноэтажными домишками мещан (два этажа — у купцов побогаче). Грязный, тёмный, обыкновенный,
заштатный. Сло­вом, один из тех уездных го­родов, описаниями которых полны многие произведения русской литературы.

Может быть, возразят, скажут, что, мол, в Усмани и теперь-то, по сравнению с дру­гими городами, похвастаться особенно нечем. А вот по­смотрим, как изменилась одна улица, и не самая главная, в нашем городе.
Часто мы и не замечаем, как жизнь меняется вокруг нас. Меняется культура, быт. Всё новое в этой области мы воспринимаем как должное. Провели водопровод — ну и что же? Так и должно быть. — По­весили электрический фонарь на углу—хорошо. По ведь то уже не диковинка.— Построили тротуар — давно пора.
Если у кого из усманцев спросить, где была Земская улица, то лишь немногие ска­жут, что это теперешняя Комсомольская. Чем же измени­лась она?

Прожде всего, своими жильцами. Купцы Нагайцевы, Склядневы, Мясищевы, богатые ме­щане Филимоновы, Чулковы, Панкратовы, Матвеевы — вот бывшие домовладельцы этой улицы. Сытое и тусклое было здесь житьё. Мошна, обильный обед, пьянка, выезд побогаче — вот круг интересов этих «луч­ших» в городе людей.

А внешний облик улицы? Представим себе летнее утро... Со стуком открываются став­ни в купеческих домах. Теперь их редко где увидишь, а раньше это был необходимый атрибут мещанского благопо­лучия. По улице, расплёски­вая воду, клячёнки тащат боч­ки с водой. Это мужики из Пригородки подрабатывают, во­зят воду цена бочка — пятачок.
Вот внизу, по Прогонной (так называлась ул. Советская) пе­ресекает Земскую, поднимая тучи пыли, плетется стадо.
— Кажись, Андрей Лексеич на Москву бычков погнал? - щурясь смотрит на стадо во­довоз, сидя на бочке.
— Экое богатство у чело­века, — с завистью отзывает­ся встречный извозчик.
Да, купец Скляднев человек богатый. Крупный хуторянин, он регулярно отправлял в Мо­скву большие стада коров и овец.
Вот заскрипели журавли ко­лодцев, кухарки переругива­ются с водовозами, гремят вёдрами. По улицам к лавкам идут приказчики, лабазники. Степенно снимают картузы, кланяются знакомым. Начался обыкновенный, такой же, как и вчера, не очень интересный день.
К полудню Земская как бы вымирает. Сонные собаки жмут­ся в тень. Зной. Тишина. Раз­ве что исправник на пролётке пропылит по направлению на Завальное, да у Хомутовского моста слышен стук вальков о мокрое бельё и смех да крики купающихся ребятишек.

Летом Усмань всегда имела свои прелести; зелень, сады, река. Но, вот наступала осень, и город становился неприветливым. На Земской по колено в грязи тонули прохожие. И это ещё не диво — вот на Боль­шой (ул. Ленина) невозможно было проехать на телеге. По самую ось садились подводы в огромных лужах. Случалось, что хозяева выпрягали лошадей и бросали телеги, которые так и оставались зимовать посреди улицы с поднятыми к верху оглоблями.
Уныло светили по вечерам на углах керосиновые фонари. Городская управа осветила газовыми рожками в самые предреволюционные годы лишь Большую улицу, а на остальных с наступлением сумерек зажигались керосиновые полукоптилки, которые заправлялись «светителями». Так в шутку называли в Усмани служащих городской управы (обыкновенно дряхлых старичков), ) приставленных следить за своевременным тушением и зажиганием фонарей. Иногда эти жалкие фонари станови­лись предметом забав подгу­лявших купеческих сыночков, которые, собираясь ватагами, били их, улюлюкали вслед «светителям», проявляя в этом удаль купеческой натуры. В осенние вечера каждый дом на Земской отгораживал­ся от мира ставнями. Сквозь щели их можно было видеть, как при свете керосиновой лампы со стеклянным зелё­ным абажуром почтенное се­мейство с гостями коротает вечер за чаем и преферансом.
Внешне мало что измени­лось в Усмани и в первые полтора десятка лет ХХ-го сто­летия. Построили ряд частных предприятий, появились новые дома купцов, замостили Боль­шую улицу, построили на не­которых улицах деревянные тротуарь. Но раскаты рево­люционных потрясений слабым, тревожным отзвуком до­ходили и до Усмани.

Продаёт свои хутора Скляднев, прячут в кубышки николаевские золо­тые обитатели Земской ули­цы, крепче затворяя на ночь ставни, силясь разобраться в надвигающихся событиях, се­туя на неспокойные времена.
1914 год для Земской улицы не принёс особых потрясений, Жители её с любопытствомпровожали вереницы подвод с мобилизованными завальскими, матрёнскими мужи­ками, едущими на вокзал, су­дачили об успехах православ­ного воинства, да выражали недовольство подскочившими ценами. В тот год появились и военнопленные.

1917 год наступил внезап­но. Нет царя. Его портреты остались лишь па крышках сундуков. В «цивилизованных» домах говорят о Керенском, страстно желая, чтобы Алек­сандр Фёдорович навёл поря­док. А то, ишь ты - и кухарки дерзить стали, и с мужиками-водовозами не столкуешься. Этот народ всё ждёт чего-то.

Осень 1917-го года как будто бы и не была богата события­ми для обитателей Земской улицы; солдаты, рабочие ми­тингуют, молодёжь бегает на собрания, домов не трогают. Может быть, промитингуют, да и опять наступит спокойная жизнь?
Но спокойствия уже не стало. Сонную тишину улиц нарушают теперь марширующие солдаты. В бывшем Земстве (теперь школа слепых), все время толпится люд, военные. Во дворе — трёхдюймовые орудия. Красноармейцы проходят строевую и физическую подго­товку, изучают винтовку, пулемёт, чистят орудия.
В одном из домов помести­лись беспокойные люди, они всё время чем-то заняты. Ли­ца их то серьёзно-сосредоточенные, то весёлые. Это ком­сомольцы. Когда в Усмани переимоновывали улицы, то ули­ца Земская была названа Ком­сомольской именно потому, что в бывшем доме Чулкова (угол улицы К. Маркса и Комсомоль­ской) поместился первый ком­сомольский штаб. Правда, про­был он здесь недолго, потом переехал в дом Крюкова (те­перь улица Ленина, 13).

Июнь 1919 года. В Усмани собралась первая уездная кон­ференция Коммунистического Союза Молодёжи. Первым пред­седателем укома комсомола был избран Константин Гоев, тогда уже член РКП(б). Сейчас он пер­сональный пенсионер, прожи­вает в Псковской области. В то время в домах, принадлежащих богатеям, было проведено уплотнение. Позднее большинство их было национализировано.

Другие заботы, другие интересы появились у новых обитателей бывшей Земской ули­цы. Дел у молодёжи было много. Время тревожное. В уезде активизировались кулацкие банды. Большинство комсомольцев состояло в частях особого назначения. Тревоги, ночные дежурства, операции против кулацких банд, борьба с бандитизмом и спе­кулянтами — вот повседне­вные заботы ЧОНа.

Миновала трудная зима 1919 года. Весной было осо­бенно тяжело. И если в цент­ральных губерниях голод не ощущался остро, то в Поволжье и в промышленном Центре от голод умирали.
Комсомол по всей стране проводил сбор средств и продуктов в помощь голодающим. Занималась этим делом и мо­лодёжь Усмани. Получив за­дание в комсомольском штабе, молодёжные бригады вместе с продотрядами отправлялись по сёлам. Сами голодали, но зерно, собранное в сёлах, бе­режно несли в комсомольский штаб. Одна из участниц та­кого похода за хлебом (из скромности она просила не называть её фамилии) расска­зала:
— Идём мы с подругой из Крутчинской Байгоры, дали нам ржи крестьяне фунтов пять (для голодающих собира­ли). Идём, а сами голодные, слабые, часто присаживаемся у обочины дороги. Есть хо­чется. Я смалодушничала и говорю подружке:
— Зина, давай мы по гор­сточке, только по горсточке возьмём. Очень уж в желуд­ке пусто.
А она такие сделала испу­ганные глаза и сердито го­ворит: «Что ты, Аня! Мы-то с тобой домой придём — чего- нибудь пожуём, а вот в Мо­скве, говорят, детишки пух­нут от голода.
— Сама сказала и вздохну­ла, а мне так стыдно стало, что хоть сквозь землю прова­литься. Принесли мы эту рожь всю до зёрнышка и сдали в штаб. Потом, уж через не­сколько лет, когда я ей на­помнила об этом случае, она ине говорит: «Знаешь, Аня, я сама шла всю дорогу и ду­мала, а не взять ли горсточ­ку? Чуть-чуть бы ещё и не сдержалась».
Это волнующий рассказ. Так и видишь сейчас двух худеньких, бледных девушек, в косыночках, в верёвочных тапочках, несущих мешочек с зерном и борющихся с желанием взять хотя бы по гор­сточке ржи. Как трудно было им подавить в себе это жела­ние!
Вот такие люди определяли в то время лицо уже Комсо­мольской, а не Земской ули­цы.

Осенняя ночь 1919 года. Темно. Тихо. Только собачий лай нарушает ночную тишину. Город притаился, но не спит Земская улица, хоть и редко, но кое-где за ставней мелькнёт полоска тусклого света. Где-то около Хомутов­ского моста в ночной тишине раздаётся громкий окрик: «Стой! Кто идёт?» Это ком­сомольский патруль задержал какого-нибудь матрёнского ку­лачка, который па подводе, с полдюжиной сыновей приехал грабить город.

Через Усмань прошли банды Мамонтова. Разгромив продовольственный склад, завод Фамберга, да угнав из пожарной части всех имевшихся там лошадей, мамонтовцы прошли на север, на Мичуринск. Окрестное кулачьё, пользуясь отсутствием власти, тащило из города всё, что  попадётся, особетшо кожи с разгромленного фамберговского завода. Борьбу с грабежом возглавили комсомольцы. На всех окраинах города были расставлены комсомольские патруди.
Но вскоре Советская власть в городе была восстановлена. Не оправдались надежды бывших обитателей Земской улицы. Многие из них покидали Усмань вместе с отступающими белыми...
Но вот окончилась гражданская война. Наступили годы восстановительного периода. НЭП многие из оставшихся в живых  старожилов Земской улицы поняли так, что вот мол, наступает опять старое время. Извлекаются запрятанные кубышки, вновь, как грибы, вырастают лавки. Торговцы пытаются поднять головы
В эти годы в Усмани можно было видеть где-нибудь не далеко от советского учреждения лавку процветающего в торговле мещанина. Активизировались священники, вынужденные притихнуть в годы гражданской войны. Зачастую можно было наблюдать такую картину.
Идёт по Земской (все усманские мещане долгое время яростно не желали называть улицы города новыми названиями) крестный ход. Благообразные бывшие лавочники в суконных поддёвках, старички из Прягородки в старомодных картузах, сморщенные старушки в чёрных кружевных платках, есть кое-кто и из молодёжи. Песнопение. И вот, откуда-нибудь из-за угла наперерез, с песнями, с гармошкой вываливается ватага ребят и девушек. Поют, пляшут, сыплют антирелигиозными частушками. Шарахаются, шипят старушки: «У-у-у, сатанинское племя!» А «сатанинское племя» веселится. Что ему до того, что не все ещё согласны, что Бог— это поповская выдумка! Новое время, новые песни..



Шли годы... Вместе со всем народом жили, работали, учились, воевали жильцы Комсомольской улицы. Состарились уж те, кто в двадцатых годах нарушал её покой комсомольскими песнями.
Новое поколение распечет теперь песни но вечерам. Изменился и внешний вид улицы.


От самого моста и вверх, почти до рынка, она замощена. В этом году на то, чтобы провести щебёночное покрытие участка Комсомольской от улицы К. Маркса до улицы Чернышевского, отпущено свыше 80 тысяч рублей.
На всём протяжении улицы установлены водоразборные колонки - теперь уже во дворах не скрипят журавли колодцев и по Koмсомольской не ездят водовозы, вся улица освещена.
Баня К.Коробкина
У моста стоит большое здание бани, начало которой положил некогда мещанин Козьма Коробкин прогоревший на этом предприятии. Улица зелёная, особенно в верхней своей части. Размещены теперь на ней советские учреждения и предприятия, а не частные лавочки и лабазы. Живут теперь на ней советские люди - рабочие и служащие. По утрам они спешат на работу, а вечером отдыхают в кругу своей семьи.
В вечерних сумерках, когда из окон падает на тротуары свет включаемых электролампочек никто ужо не закрывает окна глухими ставнями, пройдя по улице, вы определите: вот здесь сегодня гости, вот в этом доме встречают сына, приехавшего с Камчатки в отпуск, вот здесь просто отдыхают, читают книги, слушают радио. Изменилась Комсомольская улица!

Перов Р. Из истории улицы Комсомольской // Путь ленина. - 1958. - 13 августа.