ГОРЯЧЕЕ СЕРДЦЕ

ОЧЕРК

«Доктор, доктор... Добрая у тебя душа. Не прошел ты мимо горя человека. Спасибо тебе»,— так много лет спустя думал Илья Панов, шагая за гробом матери. Нет, он не винил ее: что она могла сделать для него, сама раздавленная нищетой? Тяжелая жизнь измяла и сломала эту женщину. И плыло перед глазами Ильи застывшее в страдальческой гримасе дорогое лицо. Казалось, и сейчас мать мучит горе. Мимо процессии проезжали изящные экипажи с важными купцами и промышленниками, с ярко одетыми хохочущими дамами. И экипажи, и хохочущие дамы казались чем-то диким, противоестественным в этом мире черного горя. О, как жестока судьба к одним и милостива к другим.

Но только позже молодой подмастерье понял, что зря сетовал на судьбу. Не она виновата в том, что хозяин сапожной мастерской заставляет работать по двенадцать часов, что одни живут в нищете, а другие в роскоши. Постепенно в нем, как и в миллионах других рабочих, зрел дух бунтарства. Одни глушили его в кабаках и утоляли в диких потасовках в рабочей слободе, другие устраивали забастовки, демонстрации, шли в рабочие кружки. Илья в 1903 году становится членом РСДРП.

Пронесся освежающим ураганом 1905 год, смел с улиц города на время и роскошные экипажи, и роскошных дам. А потом загромыхали по мостовой солдатские сапоги, засвистели на улицах казацкие плети. В ссылку под конвоем одна за другой отправлялись партии революционеров-рабочих. Но «твердокаменные» продолжали свое дело...

Воскресным утром Илья Панов принес на базар две корзины абрикосов. Несмотря на ранний час, на торговой площади яблоку негде упасть. Илья с трудом пробирался к условленному месту, где должен был встретиться с другим подпольщиком.

Вдруг Панов почувствовал, как кто-то рванул корзину. Илья потянул ее к себе, но чьи-то сильные руки разорвали ее и высыпали содержимое. Панов, не раздумывая, ударил шпика сапогом. Раздался отчаянный вопль.

Илья, не бросая вторую корзину, нырнул в толпу. Вслед ему раздался пронзительный свисток. На ходу разбрасывая листовки и (печатается в сокращении) усиленно работая плечами, Панов выбрался из толпы.

По улицам рыскали жандармы. Только к вечеру Илья добрался до дома.

Оставаться в Майкопе было нельзя, и ночью товарищи по революционному подполью проводили его в путь. Уезжал он по заданию Майкопского комитета РСДРП в промышленные города Кавказа.

Пять лет Илья Панов работал в Баку и Батуми. Годы подполья и -влажный климат субтропиков оказались на здоровье. Старая болезнь вспыхнула с новой силой и приковала его к постели, парализовало до колена правую ногу. Врачи рекомендовали уехать. Подпольный комитет РСДРП выделил ему деньги для возвращения на родину.

Летом 1911 года в селе Девице появился бедно одетый человек. Он сильно прихрамывал на правую ногу. Это был Илья Назарович Панов-. Поселился Илья у сапожника Платона Семеновича Татаринова. Платон вместе с братьями брал заказы из соседних сел и из города Усмани. Все шестеро Татариновых жили в одном даме. Тут же находилась и мастерская. Татариновы в миру слыли людьми добрыми, а у местных властей считались неблагонадежными, потому что не сносили обид.

О новом сапожнике Панове быстро узнало все село. Кроме того, что делал прочно обувь и не брал с бедняков денег, он интересно рассуждал о жизни.

Вечерами послушать бывалого человека у Татариновых собирались мужики. Они жадно слушали рассказчика, старались не пропустить ни одного слова. Но скоро местом собраний стал другой дом. Илья Назарович женился на восемнадцатилетней Маше Кочетовой, прислуге одного усманского купца. Пановы переселились в маленькую, тесную избушку стариков Ульяновых, в которой прошло детство Ильи Назаровича. Часто вечерами, как и у Татариновых, к нему на тусклый огонек коптилки тянулись люди. Рассаживались, кто, как мог, а часто прямо на полу, Илья Назарович доставал газету, которую с величайшими трудностями присылали ему товарищи из Майкопа и Воронежа, и читал вслух статьи о рабочем движении, о борьбе с царизмом.

— Какая это газета? — как-то полюбопытствовал Демьян Сокольских.

— «Царские ведомости»,— съязвил Василий Дуров.

Мужики недовольно зашумели на него, и он, пытаясь замять неудачно сказанные слова, проговорил:

— За такую газету, брат, мигом на каторгу спровадят.

— Газета эта называется «Правда». У кого ее найдут, того по головке не погладят. Царское правительство отправило тысячи ищеек на ее поиски, да нюх у них никудышный. Народ прячет ее,— горячо говорил Илья Назарович.

— Скоро, очень скоро власть будет принадлежать всему народу.

— А земля?

— И земля тоже.

— А как же царь?

— Царя и помещиков — на свалку. У нас будет своя, народная власть. Но для этого нужно всем собраться...

— Ну, примерно, мы соберемся. Готовы мы даже жизню отдать. Только сами одни не можем. Кто нас супротив царя поведет? — глядя в упор на Панова, проговорил Петр Писарев.

Тишина. Слышно даже, как бьются мужицкие сердца да стонет за окном осенний дождь.

— Партия. Российская социал-демократическая рабочая партия.

— Рабочая? Значит, она только за рабочих, а в крестьянах не нуждается?

— Нет, партия борется за интересы рабочих и крестьян. Настанет день, и мы с вами своими руками будем строить наше общее счастье. И приведет нас к этому счастью партия, руководимая Лениным.

— Кем?

— Владимиром Ильичом Лениным. И вступить в партию может каждый из вас, кто желает посвятить свою жизнь борьбе с царизмом.

— А где можно вступить в партию?

— Прямо здесь. Сюда я приехал по заданию партии.

Так в дождливую ноябрьскую ночь 1912 года в глухом селе Девица Илья Назарович Панов организовал социал-демократическую группу. В нее вошли Николай Глазков, Петр Писарев, Демьян Сокольских, Василий Дуров, Яков Ошевнев, Федор Шилин и Трифон Черников.

— Ложись, отдохни чуток. Устал ведь, — сказала жена.

— Разве можно спать, Маша, в такое время. Ты видишь, люди ждут, им нужна моя помощь. Поеду, Маша, по всем селам уезда выполнять задание партии и готовить людей к решительному бою.

Но ездить Илье Назаровичу пришлось всего два года. Снова на него безжалостно обрушилась болезнь и полностью парализовала ноги. Теперь он мог передвигаться только с помощью рук. Но несчастье не сломило Панова, Пусть болезнь отняла ноги, у него есть руки, голова и сердце. Он нужен партии, нужен людям. После кризиса болезни ничего не изменилось в жизни Ильи Назаровича. Днем он сапожничал. Теперь ему помогала Маша. Она шила на швейной машине, которую купили на деньги, присланные майкопскими подпольщиками. А вечером, как всегда, у него собирались люди.

Каким-то образом о сходках у Панова узнали местные власти. Между становым приставом и деревенским старостой произошел такой разговор.

— У вас в деревне действует подпольщик.

Староста испуганно уставился на пристава маленькими глазками, спросил:

— Кто?

— Приезжий, Панов.

— Какой из него подпольщик? Не человек, а колода, ваше благородие. У него ноги отнялись от ревматизма. По избе передвигается с помощью бабы. — Староста ухватился за живот и смеялся до слез.

Трудно было поверить представителям власти, что безногий сапожник ведет в селе подпольную работу. Но поверить пришлось. Они своими глазами увидели, каким уважением, заботой и вниманием окружен «больной босяк». Увидели его, вожака деревенской бедноты, на улицах в первые дни Великой Октябрьской социалистической революции.

Не мог ходить Илья Назарович, а товарищи носили его на руках. 1919 год принес новые события и еще большие испытания для вожака сельских коммунистов. Кровавым смерчем пронеслись по соседним уездам головорезы Мамонтова. Их разъезды уже маячили перед Усманью. На защиту города вышел отряд под командованием Михаила Владимировича Сиротина. Стариков, больных, семьи коммунистов отправили в Грязи. Начальник эшелона Н. А. Андреев уехал из Усмани последним поездом.

Казачьи отряды со дня на день могли появиться в Девице, но Илья Назарович наотрез отказался покинуть свое село.

К Панову приехал Григорий Иванович Черников.

— Илья Назарович, давайся отвезу тебя в степь. Не дай бог, казаки нагрянут, тогда беды не миновать.

— Я не трус, Григорий, прятаться от врагов не буду.

Беда, как всегда, нагрянула неожиданно. Мария Алексеевна возвращалась с огорода, когда ее окликнула Варвара Ивановна Кудинова:

— Ой, Маша, беда. Разведка белых приехала. Спрашивают, где коммунист Панов живет.

Мария Алексеевна прибежала домой, положила маленького Володю на лавку и зарыдала.

— Ты что? — спросил Илья Назарович.

— Белые нас ищут.

— Бери детей и скрывайся.

Семилетний Федюшка и четырехлетний Митя прильнули к отцу — не оторвать.

— Идите, идите же, — твердо произнес Илья Назарович.

Дети и жена ушли. Панов остался один. Какое-то странное спокойствие овладело им. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Так бывает, когда в минуту опасности человек в одно мгновение оценивает свою жизнь и, убедившись, что сделал все, что мог, спокойно глядит в лицо смерти.

Илья Назарович поднял сапожный молоток и принялся за свое обычное занятие.

За окном послышался лошадиный топот. Широко распахнулась дверь, и в избу ввалился здоровенный рыжий казак с нагайкой в руке.

Мария бежала от дома к дому. Соседи закрывали двери. Они боялись прятать семью коммуниста. Не принял ее и родной брат Василий. Его теща испуганно замахала руками:

— Идите, идите от греха подальше. С вами еще горя наживешь.

Соседки-кулаки, увидев Марию Алексеевну во дворе брата, закричали:

— Братец, значимо, спасает сестрицу и детей безбожника. Спасай, спасай: на твою шею найдется веревка.

На село опустился мрачный вечер. Василий отвел Марию огородами к родственнице. Уставшие дети быстро уснули, а женщины прильнули к окну.

У избы Пановых стояли привязанные лошади. Около них молча прохаживались два казака. До слуха женщин доносились крики, щедро пересыпанные грубой бранью. Выбежал из сеней казак, рубанул саблей верёвку и снова скрылся.

Мария Алексеевна поняла в чем дело и закрыла рукой рот, чтобы не закричать. Женщины сердцем почувствовали страшное. Но и они не могли представить себе, что пришлось выдержать коммунисту. Илья Назарович неподвижно лежал на земляном полу сеней. С его избитого черно-фиолетового тела свисали лоскуты резаной и рваной кожи.

— Готов, — пнув Панова в спину, процедил сквозь зубы рыжий казак.

Медленно, очень медленно поднял голову Илья Назарович, повернул к врагам окровавленное лицо с горящими глазами и твердо произнес разбитыми губами:

— Холуй! Коммунисты не умирают.

Засвистели нагайки. Снова в шею Ильи Назаровича впилась веревка. Палачам так и не удалось вырвать из него ни единого слова, ни единого крика.

На сельском сходе казаки объявили, что за «снятие» повешенного «безбожника Илюшки Панова» — расстрел.

Три дня провисело тело Ильи Назаровича. В Усмани еще бесчинствовали мамонтовские казаки, когда братья Татариновы сняли своего бывшего жильца и, рискуя жизнью, повезли хоронить. Об этом узнали церковники. Они пришли на кладбище и не пустили туда Татариновых. Пришлось братьям похоронить Илью Назаровича Панова у обрыва.

Алексей БОРОВИК.

ОТ АВТОРА

Один из первых коммунистов Черноземья Илья Назарович Панов боролся за счастье людей. Ради него отдал свою жизнь.

За годы Советской власти неузнаваемо изменило облик село Девица. Оно заново перестроилось.

Для увековечения памяти члена партии с 1903 года Ильи Назаровича Панова следует одну из улиц села назвать его именем.

Новая жизнь, 28 июня 1978 года, № 77