Алексей Николаевич Маслаков — наш, усманец. Отдаваясь своей основной работе инженера-конструктора механического завода, одаренный юноша пробует силы в живописи, литературе, сценическом искусстве, являясь одним изактивнейших участников заводского драмкружка и общегородского театра юного зрителя.Сохранившаяся тетрать его стихов и рассказов повествует о героических трудовых и боевых буднях народа, о широком размахе социалистическогостроительства в первые, годы Советской власти, о любви автора к С. Есенину и
В.В. Маяковскому.
"Каждый день наш победой украшен.
Много ждет нас побед впереди.
У совхозной свинарки Наташи —
Золотая медаль на груди...".
Очень наблюдательный, он глубоко понимал, горячо любил и высоко ценил красоту радной природы, русские пейзажи. То, что Алексей Николаевич Маслаков видел, чувствовал, переживал, все сохранено в его рукописях: трогательная тишина и задумчивость заснеженных лесов и полей, бурный разлив рек и разноголосица птиц, буйное цветение садов и пробивающиеся из-под земли нежные шильца хлебов.
Он страстно любил жизнь и торопился жить...
В двадцать девять лет, в расцвете творческих сил, он умер от тяжелой болезни.
Предлагаем вниманию читателей один из рассказов Алексея Николаевича Маслакова «Егорыч», написанный автором в 1940 году, за год до смерти.
Д.Комяков.
В. Николов.

Любят бойцы своего командира. Любят за все: за доброе морщинистое лицо с большими смеющимися глазами, за его строгость, за внушительный голос, когда он скомандует; «Эскадрон, за мной!» и, пришпорив коня, лихо поскачет вперед, не
много наклонив набок голову. В эту минуту особое чувство любви и преданности наполняет душу каждого бойца-кавалериста. Любой готов пойти за ним на смер тельную опасность, в бой с врагом. Любят его и за рассказы о былых временах, боевых победах, о немеркнушей славе, товарищей, многих из которых приняла в свои объятия сырая земля.

— Егорычем звали моего боевого приятеля, повел рассказ командир. — Выглядел он  не важно. Среднего роста, худощавым. Бледное лицо украшал неровный приплюснутый нос и множество рябинок. Но кавалерист и товарищ он был отличный. В минуты смертельной опасности Егорыч находился всегда там, где было особо опасно. Не раз вражеские пули царапали его тело, не раз попадал он, казалось, в безвыходное положение, не раз свистела над ним вражеская сабля. Порою жизнь его висела на волоске. Но чудом или не чудом он ускользал от смерти. И после каждой перенесенной опасности становился более отважным, более смекалистым и находчивым.

В боях всегда был впереди, первым кидался на врага. За мужество командиры много раз хвалили лихого бойца-капалериста, ставили в пример другим.
Но случалось я иначе...
Как-то добрый конь Егорыча, получив ранение, захромал. И досталась ему гнедая кобылица, измученная годами, сохой и постоянным недоеданием. Как ни бился солдат, стараясь придать ей исправный вид, живость, как ни корми и  ни холил ее — ничего не получалось. Годы непосильного труда и голода сделали свое дело: унесли нерасцветшую ее красоту и неуспевшую появиться резвость.
Теперь Егорыч не был первым в бою. Кобылица была не в силах стремительно нести на своей костлявой спине удалого седока. Товарищи стали подсмеиваться над ним.

— И надо же было этой костлявой сатане
попасть в мои руки. Опозорила вконец. Не захромай мой красавец, летал бы я,
прежде, соколом, и не знал горя, — размышлял он.
Долго думал Егорыч, что предпринять, как избавиться от гнедой кобылицы и, наконец, решился. Повел лошадь к ближайшему болоту. Загнал ее в трясину
и начал обпичительную речь;
— Ты своим отставанием заставляешь лучшего кавалериста эскадрона Дмитрия Егоровича Ухова нарушать боевую дисциплину и тем самым затягивать победу над белыми...
Кобылица, опустив голову, медленно погружалась в трясину. Изредка она судорожно вздрагивала всем телом и тяжелым храпом оглашала тишину.
После краткой обвинительной речи был вынесен суровый приговор:
— Расстрелять!
Нехотя Егорыч потянулся к кабуре, отстегнул ее и ощутил в потной ладони холодную сталь.
Но в эту решающую минуту его осенила другая мысль:
— Подумай, Егорыч, получше.
В чем, собственно, виновата эга убогая кобылица? В том ли, что ее с раннего возраста начали впрягать поочередно то в соху, то в телегу, то в сани? В том ли, что она, безукоризненно повинуясь крестьянину, напрягая все силы, безропотно тянула соху с тупыми сошниками и надрывалась над перегруженным возом? — И туон заколебался. Не целясь, спустил курок. Пуля прошила камышовую заросль в
стороне от лошади.
На выстрел прибежали встревоженные товарищи. С большим трудом вытащили они ушедшую по брюхо в трясину лошадь, а потом ее седока доставили к
командиру...
...Получив пять суток ареста, Егорыч облегченно вздохнул.
Через неделю он с двумя товарищами уходил в разведку. Всю ночь пробирались они топкой равниой между кустариком и зарослями камыша. А когда утро стало размалевывать восток взолотисто-розовую краску, разведчики заметили разъезд противника. Впереди гарцевал добрый буланый конь.
Три винтовочных выстрела салютом встретили рассвет. Двое из пятерых всадников мешками свалились с коней. Третий поник, обняв шею лошади. Всадник на буланом коне выстрелил почит не целясь. Раскаленная вражеской злостью пуля свирепо поцеловала левую руку Егорыча выше локтя. Горячая кровь липкой струйкой сбегала из-под рукава гимнастерки. Рука беспомощно повисла.
На выстрел разгоряченный Егорыч ответил выстрелом из нагана. Эхом отдались еще два выстрела. Владелец буланого коня взмахнул руками, теряя равновесие.
...К полудню Егорыч с товарищами, «языками» и трофеями подъезжали к штабу. Гнедая кобылица шла ровно и спокойно.
Старший разведки — Ухов доложил обстановку и бросил взгляд па изгородь, к которой были привязаны кони. Буланый красавец грыз удила и взбивал под собой тучный чернозем.
Рана оказалась не столь опасной. Спустя месяц, Егорыч вновь был в строю. Гнедую кобылицу по совету командира он подарил в первой же деревне крестьянину - бедняку, а сам горделиво гарцевал на игривом буланом
красавце.
* *
Эскадронный умолк. Завороженные рассказом, молча сидели бойцы эскадрона. Каждый хотел быть похожим на храброго кавалериста Егорыча — боевого приятеля командира.
 МАСЛАКОВ Алексей // Новая жизнь. - 1967. - 13 янв.