В знойное военное лето 1942 года в большой кубанской станице жила десятилетняя Валя. Почти всех родных у нее взяла война. Осталась лишьшестидесятилетняя бабушка. Бабушка и внучка жили кое-как. В хозяйстве остались куры да небольшая черная собачка Лапка — любимицей девочки.
Выглядела Валя малышкой, ученицей-первоклассницей. Тихая и застенчивая от природы, но любознательная, как большинство детей ее возраста, она любила проводить время в уединении. Часто, почти постоянно, у ног Вали, виляя хвостои заглядывая в глаза, крутилась дворняжка.
Незваной зловещей гостьей война докатилась до станицы. Советские части покидали селение. Солдаты шли понурые, молчаливые, в гимнастерках, покрытых белесыми пятнами соли, со скатками на плечах, оружием, котелками. Уходили они недалеко, чтобы вскоре вернуться...
Болью сжалось сердце у маленькой Вали. Вспомнила отца.
«Где он — папа? Может, сейчас, как эти бойцы, устало шагает по пыльной дороге?»...
...Налетела немецкая авиация. Послышался треск крупнокалиберных пулеметов . На головы отступающих воинов посыпались мелкие бомбы. Откуда-то со стороны донеслись залпы артиллерийской канонады. Валя с бабушкой укрылись в саду, в
зигзагообразном окопчике.
Спустя некоторое время в станице установилась гнетущая, казавшаяся неестественной, тишина. Только кое-гд е дымились пожары.

Найдя удобное место в палисаднике, девочка внимательно наблюдала за всем происходящим. С винтовкой в руке, припадая на ногу, бежал отставший от своих молодой, растерянный красноармеец. И опять Валя вспомнила отца-солдата...

Вскоре на дороге показались автомашины , затрещали м отоциклы. Масса вражеских солдат катила на велосипедах. Столько разнообразной техники Валя нико гда не видела. Расширенные, от страха серые глаза с коричневыми крапинками смотрели, как проходила, не задерживаясь, первая волна гитлеровского полчища.
Бабушка попыталась увести малышку в дом : «Пошли, внученька, дальше от греха». Но Валя не покинула своего «укрытия». Ей хотелось видеть, что творится на улице. С удивлением смотрела она на громадных лошадей с толстыми ногами и коротким и хвостами, которые тащили за собой дымящиеся походные кухни . Послышалась отрывистая непонятная речь. В костюмах цвета цветущего болота, немцы шли длинной шеренгой во всю улицу. Впереди устало шагали навстречу неизвестности станичники вперемежку с военнопленными. Автоматы, висевшие через плечо, время от времени злобно изрыгали огонь. На рукавах пришельцев четко выделялась паучья свастика.

Во двор вбежали два гитлеровца с большой плетеной корзиной в руках. Набив карманы душистыми яблоками из палисадника, один из них, обращаясь к бабке, закричал: «Матка, яйко, млеко ест?».
Не проронив ни слова, бабушка вынесла из чуланчика решето с яйцами и отдала немцу.
...Захватчики не выгоняли из дома хозяев, оставляли их на положении домашней прислуги . Девочка старалась не попадаться на глаза этим злым людям, особенно молодому белобрысому офицеру, которого солдаты почтительно называли обер-лейтенантом. Потянулись тяжелые дни немецкой оккупации.
Собачку Лапку враги тоже не трогали. Маленькая, нецепная, она не отличалась свирепостью.
Через некоторое время дворняжка стала приветливо махать хвостом при виде незваных гостей.
Валины укоры не доходили до собаки.
Но куры таяли, как снег весной, на глазах маленькой семьи. «Охота» на них шла
ежедневно. Два-три дюжих немца брали длинные шесты и, подкравшись  к стайке, изо всех сил били кур по ногам. Кудахча и хлопая крыльями, словно собираясь вы соко взлететь, несколько птиц, с перебитыми ногами оставалось на месте.

Процедура приготовления блюда из «дичи» не отличалась оригинальностью. Грубо свертывалась на сторону и отрывалась голова. Непотрошенное туловище с перьями опускалось в кипящую воду. После непродолжительной варки кожа с перьями снималась чулком, удалялись внутренности, мясо доваривалось, и «дичь» была готова к употреблению .
— Антихристы, — ругалась про себя бабка. — Креста на вас нет.

Однажды Валя увидела на дороге отряд, который пел песню  на родном, русском языке. И мотив песни был удивительно знаком. Быстрее молнии метнулась внучка к бабушке, возившейся у летней кухни, зазвенела веселым колокольчиком:
«Бабуля, родная, посмотри, наши пришли ! Как хорошо поют !»
«Не наши поют, внучка. Послушай, что за песня».
А с улицы громко и четко неслось:
«Вылетают кони шляхом каменистым»...
«Как ж е не наша песня? Наша! Ты ошиблась, бабушка!»
Но когда грянул припев, Валя раскрыла в изумлении глаза. Оскверняя известную строевую песню, поющие уродовали слова, провозглашали здравицу в честь презренного главаря фашистской банды насильников и убийц, резиденция которого была в Берлине!
«Власовцы это, предатели. Нечего их слушать!» — решительно сказала бабка, уводя внучку в хату.

* * *
Напротив дома немцы устроили нечто похожее на плац. Там регулярно занималась рота солдат, а по утрам проводились физзарядка и умывание. Немцы
вели себя самоуверенно и цинично. Часто, не стесняясь присутствия женщин, разгуливали по улице, словно по пляжу, приставали к редким прохожим, оскорбляли их. Особенно отличался этим белобрысый обер-лейтенант. Его водянистые глаза нередко метали молнии. Занимаясь с солдатами, он всегда держался франтовато.
Путая немецкие и русские слова, обер не раз говорил девочке, самоуверенно ухмыляясь при этом:
«Красная Армия капут. Твой фатер, папа, скоро домой, наххауз! Кавказ наш! Шнель Москва, Урал! Зер гут, Медхен!»
Маленькая Валя угрюмо молчала. Но бессильная ярость душила ее.
В одно прекрасное августовское утро, сделав зарядку, позавтракав, солдаты рассеянно слушали своего самоуверенного командира. Валя сидела за плетнем, держа на руках Лапку и вполголоса в чем-то укоряла ее. Время от времени девочка прислушивалась к чужой речи и силилась понять смысл всего сказанного, но улавливала только русские слова: «Москва, Урал, Кубань, Кавказ».

Обер-лейтенант находился в прекрасном настроении обычного. Выступление перед солдатами затянулось дольше обычного. Его речь прервал отдаленный, ежеминутно нарастающий гул авиационных моторов.
Немцы обеспокоенно насторожились. А боевые машины уже шли над их головами.

Гитлеровцы на какое -то мгновение одеревенели. Но когда советская авиация, разворачиваясь и пикируя, начала сбрасывать тяжелые бомбы, немцы нестройными толпами побежали врассыпную. Опережая солдат, улепетывал и
обер-лейтенант. Для многих гитлеровцев эта бомбежка оказалась последней.
Один из солдат не успел вбежать в хату. Осколком от разорвавшейся бомбы ему оторвало ногу. Боль и ужас исказили его лицо. Он дико вскрикнул и рухнул в сени. В горячке пополз по некрашеному полу, неловко подпрыгивая и кровавя след.
Валя смотрела испуганными глазами на поверженного врага и не знала радоваться ей или плакать. Она узнала в нем пожилого солдата, который, в отличие от многих других, хорошо относился к ней.Иногда он пытался приласкать девочку, а однажды смешно и доверительно что-то лопотал на своем языке, тыкая пальцем то в нее, то в себя.

«Ду - кинд, ихь - фатер. Майне киндер, зо филе, филе.
Дорт, Дойчлянд». Рука солдата при этом указывала на Запад... Там остались его семья и дети.
У девочки мелькнула мысль: «А может, и мой папа вот также ... беспомощный, бледный, раненый». И Валя заплакала, кулачком вытирая бежавшие по лицу слезы.
...Хата тряслась, как в лихорадке. Обер-лейтенант, бледный, растерянный, залез под кровать, вытолкнув оттуда старушку.
Крупный осколок, пробив турлучную, глинобитную стену и кухонный стол, угрожающе шипя, обессиленный упал рядом сдрузьями и врагами, оказавшимися волей судьбы рядом.

Когда наступила небольшая пауза в бомбежке, все бросились в сад, в щель. И лишь Валя задержалась в хате, чтобы подать фляжку с водой тяжелораненому. Отпив несколько жадных глотков, солдат опять застонал.
Полураздетые солдаты заполнили небольшой окопчик .
Среди них втиснулся и обер-лейтенант. Там же укрылись Валя и бабушка. В угол забилась дрожащая Лапка. На лице Вали, помимо испуга, можно быть заметить плохо скрываемое торжество. «Наши самолеты ! Скоро наши придут!»
Переминаясь с ноги на ногу, обер-лейтенант наступил на Лапку. Дворняжка жалоб но заскулила, неожиданно оскалила зубы и громко тявкнула.
Немецкий офицер пришел в бешенство, зло выругавшись «доннерветтер». Затем он отбросил далеко из окопчика Лапку и выхватил из кобуры парабеллум.

Пронзительно вскрикнув, стремительно выбросилась из окопчика маленькая Валя.
Надрывно запричитала бабка. Зашевелились солдаты, удивленно что-то восклицая. Девочка плохо понимала глубину опасности своего поступка. Она не видела, что дымящийся парабеллум еще не был вложен в кобуру. С трепещущим сердцем и склоненной головкой Валя неторопливо уходила в глубину сада, бережно неся на руках умирающую любимицу.
С прежней яростной силой возобновилась бомбежка. Загудела земля, наводя ужас на незваных гостей. Воздух наполнился мощным ревом краснозвездных машин, входящих в пике.

КОМЯКОВ Д. Пришельцы: рассказ // Новая жизнь. - 1967. - 22 янв.