Очень долго возвращаются к нам забытые имена... Память же о Сергее Фуделе и посейчас хранят совсем немногие люди, и говорить можно пока еще только о начале возвращения к нам этого духовного писателя, мыслителя, философа и ревнителя православной веры, сподвижника крупнейших церковных деятелей, гонимых властью.
Труды Сергея Фуделя и его биография известны нашим современникам столь мало, что диву даешься: как такое произошло с личностью незаурядной, духовно необычайно богатой, оставившей после себя значительный след в истории православного богословия. Впрочем, удивляться нечему — ссылки и тюрьмы за веру и Церковь в советское время героизмом не почитались и широкой публике имена мучеников Христовых не оглашались; их книги, естественно, не печатались; ни о какой известности и памяти не могло быть и речи.
Меж тем, жизнь всё расставляет по своим местам. Произведения Сергея Фуделя изданы, они есть в библиотеках, особенно церковных, их читают и изучают — его духовное наследие слишком дорого и значительно, чтобы оказаться не востребованным Православной Церковью и верующими, черпающими из него силу для смиренного несения своего креста...
К Усмани же Сергей Фудель имеет самое непосредственное отношение, чем мы могли бы даже гордиться, если бы его пребывание в нашем городе было связано с его собственным волеизъявлением. Однако поселился он здесь скорее по нужде, чем по большому желанию, ибо Москва и 100-километровая зона вокруг неё с 1922 года стали для "неблагонадежного" Фуделя запретными, а судьба занесла его в 1952 году именно в Усмань.
Однако обратимся к году 1900, накануне которого, 31 декабря по старому стилю, родился Сергей Фудель. Отец его, Иосиф Фудель, "внук немца, женившегося на русской, и сын отца православного по матери...", закончил юридический факультет Московского университета, а затем уехал в Вильно для обучения церковным наукам.Сергей Фудель очень любил и уважал отца, посвятил ему отдельную главу в своих "Воспоминаниях", отдавали должное его подвижничеству и крепости веры в своих произведениях Тверской архиепископ Савва ("Хроника моей жизни"), редактор "Московских Ведомостей" Лев Тихомиров ("Тени прошлого") и другие церковные и политические деятели.
Родители С.И. Фуделя - отец Иосиф и матушка.
В 1922 году за выступление против живоцерковников, "маскирующих христианство под современность" и способствующих "обмирщению" Церкви, Сергей Иосифович был арестован, в январе 1923 года сослан в Усть-Сысольск (современный город Сыктывкар) и совершил долгое этапное путешествие на Север: последние 300 километров — на лошадях, в большие морозы, ибо железных дорог до Усть-Сысольска не было.
Фотографии из следственного дела С. Фуделя (1922 г.).
Вера Максимовна Сытина, по линии матери происходившая из старинной дворянской фамилии Свербеевых. В свое время она закончила престижную греческую гимназию в Москве.
Ученица о. Иосифа Фуделя она была невестой Сергея Иосифовича.
Вера Сытина узнала об аресте жениха находясь в Оптиной Пустыни. Она спешно вернулась в Москву и спросила у своей матери, как ей быть дальше.
Та ответила: он был тебе хорош, когда все было в порядке, что же изменилось теперь?.
Она писала длинные письма в Бутырскую тюрьму, посылала книги и продуктовые передачи. Будучи воспитанной в старых традициях, она поехала в ссылку вслед за женихом. Решиться на этот поступок молодой девушке было весьма непросто, и когда в душевных терзаниях она спросила свою маму, что ей делать, то получила лаконичный и твердый ответ: «Если любишь – поезжай».
Свадьба Сергея Иосифовича и Веры Максимовны состоялась 23 июля 1923 г. в ссылке.
Фудель вспоминает об этом дне в связи с владыкой Афанасием (Сахаровым), в комнате которого было совершено венчание.
«Венчать нас должен был митрополит Кирилл, но его за неделю до этого дня неожиданно перевели в другой городок, где он жил потом вместе с епископом Николаем Петергофским, будущим известным митрополитом Николаем Крутицким. Но зато “Исайя, ликуй” нам пел владыка Фаддей, а напутственное слово сказал, кроме венчавшего нас священника, владыка Николай (Добронравов), причем оно состояло всего из четырех слов по-латыни: “Per crucem ad lucem” (“Через крест к свету”)».
Вера Максимовна лично общалась с владыкой Афанасием, в частности в той первой ссылке он помогал ей по дому в связи с ее болезненным состоянием:
«После моего венчания я поступил на работу в городе, который отстоял примерно в двух верстах от нашего жилья. Вскоре моя жена заболела и почти весь день должна была проводить одна в ожидании моего возвращения с работы. Единственной ее опорой и утешением был Владыка. Он приходил, подметал пол, приготовлял пищу или приносил что-нибудь с собой, причем, я уверен, не забывал принести и что-нибудь сладкое, так как он сам его любил и всегда говорил с улыбкой: “Во-первых, я сам ‘Сахаров’, а во-вторых, все ‘духовные’ должны есть побольше сладкого».
В конце мая 1924 года у них родился сын Николай; за некоторое время до этого Вера Максимовна вернулась в Москву.
С.И. Фудель был освобожден досрочно 24 апреля 1925 г. (таким образом, он провел в ссылке 2,5 года из назначенных трех), и вплоть до его второго ареста 1 января 1933 года, их семья проживала в Гагаринском переулке в районе Арбата в Москве. 
Наступили семь лет внешне благополучной жизни с семьей в московской квартире. 11 ноября 1931 года у Фуделей родилась дочь Мария. Сергей Иосифович работал бухгалтером-экономистом. Но внутренние переживания Фуделя лишь усиливались: один за одним закрывались московские храмы, тиски государственной машины сжимались все сильнее. В 1931 году был закрыт, а вскоре и вовсе разрушен любимый с детства приходской храм Сергея Иосифовича на Арбате – Николо-Плотниковский. «Я ходил и целовал иконы, как живых людей. <…> Из мира уходит лик Христа. <…> В этом есть нестерпимая скорбь».
В 1932 году он был арестован второй раз и после Бутырки вновь сослан на Север, на станцию Явеньга, между Вологдой и Архангельском. Работал на заготовках леса. Зиму 1936 года одиннадцатилетний Николай провел с отцом в Вологде, куда привезла его мама, а сама с маленькой дочерью уехала в Москву на работу...
В 1936 году окончилась эта вторая ссылка. В Москве Сергей Иосифович уже не мог найти работы. Весной 1937 года неподалеку от станции Хотьково место наконец нашлось: он устроился бухгалтером в кустарной артели. Вскоре по благословению владыки Афанасия (Сахарова) семья Сергея Фуделя переехала в Загорск, где память о христианской культуре была еще жива.
В Загорске Сергей Иосифович устроился бухгалтером на местном заводе. На последние средства, собранные друзьями и вырученные от продажи старинной мебели, удалось построить маленький домик. «Фудель надеялся, что все же обретет семейный приют, построит родовое гнездо, которое оставит детям. “Домик вышел уютным, чистым, в нем стоял свежий запах сосны, краски и пирогов – предстояло отпраздновать новоселье”.
Но случилось непредвиденное – накануне намечавшегося семейного праздника, в ночь на Успение 1938 года дом сгорел дотла. Сын Николай вспоминал: «То, что не смогли истребить лагеря, конвои и допросы, едва не погубило это немыслимое крушение уже вроде бы осуществленного домашнего очага. Я помню зарево до самых звезд, обугленные кроны лип и безумное обожженное лицо отца. В одной рубахе, оборванный и страшный, он воздел руки в багровое небо и крикнул: “Бери, бери все!”».
Уже через год, в канун войны, был построен другой дом на окраине Загорска.
6 марта 1942 года Сергей Иосифович Фудель был мобилизован.
На фронте Сергей Фудель был рядовым роты охраны при поездах, перевозящих боеприпасы, — и на Волховском направлении, и под Сталинградом. Мог погибнуть каждый день, но был счастлив, ибо был свободен...
Демобилизованному в звании младшего сержанта и награжденному медалью «За победу над Германией» Фуделю удалось устроиться на работу в Москве секретарем кафедры английского в Военном институте иностранных языков.
Однако в марте 1946 года началась новая волна арестов.
17 мая Фудель был доставлен в знакомую внутреннюю тюрьму на Лубянке. Четырехмесячная череда длительных допросов и очных ставок позволила следователю установить, что С. И. Фудель «достаточно изобличается в том, что являлся участником монархической организации, по заданию которой на протяжении ряда лет проводил организованную вражескую работу».
30 сентября 1946 года было утверждено обвинительное заключение. "Учитывая преклонный возраст и состояние здоровья», Фудель был приговорен к ссылке сроком на пять лет.
И вновь – знакомый круг: этапная камера Бутырской тюрьмы, до отказа заполненная заключенными, этап, поиски работы в отдаленном селе Большой Улуй, где «зимой волки бегали около самой почты, а летом расцветал шиповник» – ведь в отличие от тюрьмы в ссылке человек должен был содержать себя сам"...
«Единственным утешением был здесь открывшийся в 1947 году после многолетнего запустения храм Святого Николая, куда на службу по воскресеньям приходили не только местные православные, но и ссыльные крестьяне – католики из Литвы, которых в поселке было немало. Молитва приносила чувство единства с родными людьми и всем, что было дорого сердцу», – вспоминал Сергей Иосифович.
Пока Сергей Иосифович находился в ссылке, Вера Максимовна с дочерьми продолжала жить в Загорске.
Сын Николай после войны поступил в МПГУ им. Ленина и учился в Москве.
17 мая 1951 года истек срок сибирской ссылки. Всем репрессированным по 58-й статье разрешалось проживать не ближе 100 километров от столицы.
За несколько дней до освобождения он отправил письмо жене.
Из него видно, что он сильно отвык от семейной жизни, мечтал о ней, но боялся в нее возвращаться, в чем не хотел признаваться даже самому себе. Поэтому он собирался объединиться лишь со старшей дочерью Машей. Она только что окончила среднюю школу и должна была выбирать путь своего дальнейшего среднего специального или высшего образования.
«Дорогая Верушенька, — писал Фудель жене, — я чувствую, что в судьбе моей скоро могут быть перемены, и поэтому живу в беспокойстве, не зная, что именно будет.
Сегодня пришло письмо от Маши, и я подумал, что, может, и мой возможный переезд куда-нибудь южнее не приведет в результате к жизни совместно с ней, так как самое большое, что мне могут разрешить. Это маленький городок, где, конечно, не будет тех техникумов, в которые хочется Маше….
Ни «пищевое», ни «торговое», ни «заготовительное» образование ей не хочется, а в этих городках нет библиотечного техникума. Медицинский, который я бы считал самым лучшим, ее не прельстит тем более. А я, собственно, и успокоился именно мыслью о том, что мы сможем жить именно с ней. А этого как раз, наверное, и не будет.
Это первое сомнение. Есть и другие, которые одолевают меня.
Мне очень не хочется, чтобы ты нарушала то, что у тебя есть: какой ни на есть дом и какая ни на есть работа. Если даже мне разрешат переехать куда-нибудь поближе, я не мыслю, чтобы тебе тут же переезжать ко мне с семьей. Надо будет мне достаточно твердо устроиться на работе (я еще не знаю, на какой?), уж не говоря о прописке, о квартире и т.д.
...Я купил себе брезентовые хорошие туфли за 53 р. Курточку мне сшили, я уже писал. Так что если надо будет ехать, у меня есть все приличное (здесь же — это такое счастье! — можно ходить и в заплатках). Верушенька! — прости за недоумение и робость. Я знаю, что все будет по воле Божией.
...За 5 лет одичал, и всего страшно, и все беспокоит. Да и чувствую себя хоть здоровым, но старым. Впрочем, часто темнота в душе рассеивается, и тогда ноги снова чувствуют под собой стезю Божию».
В первых числах сентября 1951 года переехал в город Усмань Воронежской области.
«Итак, начинаю писать тебе из нового своего местожительства, – сообщает он сыну сразу по приезде в городок Усмань, между Липецком и Воронежем. – Я уже послал письмо маме, сообщил, что прописался, снял комнату и начал поиск работы. С работой здесь плохо. Вот уже 3-й день хожу всюду, и пока ничего нет».
При выборе Фуделем мест жительства непременным условием являлось наличие церкви. Успенский храм в Усмани закрыт не был.
«…В 8 утра иногда (и часто), – сообщает Сергей Иосифович сыну, – убегаем к будней обедне, когда в храме пустыня с горящими лампадами и полная достоверность Вечности. Там пьёшь от источника…» (26 декабря 1958).
Храм Успения Пресвятой Богородицы в Усмани.
Осень в этом небольшом городке прошла очень тяжело: он не мог устроиться ни на какую работу и не нашел для покупки хотя бы небольшой дом за ту сумму, которую рассчитывал получить за свой домик в Загорске, где жила Вера Максимовна Сытина с их младшей дочкой Варей.
Дом семьи Ефановой (Белякович).
В этом доме по Советской улице, 60 у Валерии Кирилловны Белякович первое время квартировал С. И. Фудель
Первой семьёй, приютившей Сергея Иосифовича, стала семья Валерии Кирилловны Белякович. Её сестра Надежда Кирилловна, работавшая наездницей на Хреновском конезаводе, просила помочь человеку, который много претерпел и ищет жильё и работу. Семья Беляковичей, состоявшая из матери и взрослой одинокой дочери, работавшей на железной дороге и в одиночку воспитывавшей ребёнка, очень нуждалась, как и большинство людей в то время. Каких-либо дивидендов от недавно приехавшего из ссылки бывшего лагерника ожидать не приходилось. Решению поселить его у себя предшествовал серьёзный разговор, и его главная мысль была такой: для русского человека всегда было почётно приютить нуждающегося.
«Беляковичи – мать-старушка, которую папа очень любил, и ее дочь Валя (нигде не работала, с ребенком и без мужа) иногда имели к ужину вареную мелкую картошку без хлеба, чем от души угощали папу». (Из письма М. С. Желноваковой Н. С. Фуделю от 21 июня 2000 года).
Серьезные болезни, нажитые в тюрьмах и трех ссылках, позволили С. Фуделю подать необходимые документы на получение пенсии по инвалидности. И седьмого января 1952 года он с удовлетворением написал сыну: «Сегодня, Коленька, я наконец получил инвалидность третьей группы. Она дается на 6 месяцев, после чего перекомиссия. Размер пенсии еще не известен, но думаю, рублей 200. Так что во всяком случае на 6 мес. к обеспечен каким-то хоть крошечным прожиточным минимумом. Будет не хватать рублей 100 или около этого. Так что ты не представляешь — как я был обрадован сегодня!»
В течение зимы С.Фуделю не удалось в Усмани найти какое-нибудь жилье для покупки по подходящей для него цене. А за съемную комнату, в которой он жил здесь, приходилось ежемесячно платить 100 рублей, которых у него порой просто не было. И весной он начал подумывать о том, чтобы на время переехать немного северо-западнее Усмани, в другой подобный город — Лебедянь, тогда еще Рязанской области.
В начале марта Сергей Иосифович почти одновременно сообщил о своем плане сыну Николаю и доброму другу по юношеским годам С. Н. Дурылину. Последнему он написал об этом не совсем уверенно: «Я пока все еще живу один, уже скоро 6 лет.Сейчас по-видимому, опять предстоит переезжать: здесь я так н не смог найти себе работу и хочу ехать в г. Лебедянь, где живет моя двоюродная сестра. У нее свой дом, и я хоть не буду платить 100 р. за комнату. Если найду там пристанище, то ко мне приедет жена с младшей дочкой».
Сыну он писал о переезде в Лебедянь как о решенном вопросе: «Я хочу уехать сейчас же после комиссии 12/3, а ее пришлют из Москвы не раньше конца месяца. Физически у езжать не хочется: уж годы и здоровье не те, чтобы легко шататься по дорогам. Но вижу, что надо это сделать, чтобы попытаться что-то найти, чтобы собраться нам втроем и отдохнуть от странствий. И поэтому на душе легко, что уезжаю. Если меня там пропишут и Соня примет, то я, ведь, не только ничего не теряю, но уже сразу выигрываю — возможность не платить за комнату. Как только приеду и все выясню, сейчас же телеграфирую, чтобы мама готовилась и приезжала с Варенькой. ...Мне душой хочется уехать. Мне здесь было много горького, одинокой полыни, хоть в конечном итоге все тучи разошлись, и лучи солнечные опять очистили поля и дорогу, и даже горечь прошла безвозвратно. Ведь все дело в том, чтобы мы сами-то шли, а Бог всегда поведет и научит, как идти, как уходить от себя. Бог тут же, рядом, и только ожидает нашей воли и тем самым нашего труда».
В начале марта 1952 года в Усмань к Сергею Иосифовичу приехала жена с их младшей дочкой Варей.
В письме Сергей Иосифович сообщает сыну: «Итак, мы живём втроём – тесно, трудно, дружно и хорошо». (26 марта 1952).
Вдвоем они были 20-го на пасхальной службе в городской церкви. Жена с дочкой уехали во второй патовине мая, и в начале июня С. Фудель предпринял первую поездку в Лебедянь. Свои впечатления он так изложил в письме сыну 6 июня: «Там город похуже, но все же, больше расчета ехать туда, чем сидеть здесь, где нет ни работы, ни домов».
В конце июня он опять приехал в Лебедянь, теперь уже — чтобы основательно заняться ремонтом половины дома своей двоюродной сестры Софьи Терновой: она пообещала продать эту половину Фуделям для постоянного жительства. Нелегкие ремонтные работы заняли шесть с лишним месяцев. И за эти месяцы в гости к Сергею Иосифовичу приезжали — вначале старшая дочь Маша, затем — сын, а в конце лета — жена с младшей дочерью.
Но в январе 1953 года, когда ремонт дома практически был завершен, собственница дома С. Тернова неожиданно отказалась продавать его половину.
«…Потерпела полный крах попытка устроиться в Лебедяни, где жила его двоюродная сестра, врач местной больницы, пообещавшая продать часть дома…Отремонтированный дом так и не был ему продан, он влез в долги, но так и не обрел ни гнезда, ни работы».
В самом конце января 1953 года Сергей Иосифович с женой вернулись в Усмань, конечно, тяжело переживая неудачу.
Дом семьи усманского священника Василия Петровского на улице Советской, 66. Здесь С. И. Фудель жил до покупки трети дома вблизи маслозавода
Фото А. Аввакумова. 2017.
Но духом не падали. Письмо, отправленное сыну в Абрамцево, так передает их настроение: «Ясно одно, что унывать не надо, что Бог услышит наши воздыхания и где-нибудь устроит или даже из плохого сделает хорошее. Вот насколько была тяжела и отвратительна лебедянская эпопея с печами, Соней и т.д. а вышло все-таки в результате так, что и я, и мама вспоминаем об этом времени с глубокой благодарностью – так много радости и покоя мы с ней получили за последние два месяца жизни там. И удивительна эта верная пословица: «все забывается, кроме счастья». Печали забылись, а остались в памяти только наши вечера и твой приезд».
После возвращения в Усмань жизнь налаживалась медленно, какими-то рывками.
В середине февраля 1953 года С. Фудель писал сыну, что они оба с женой болеют и собираются ехать в Воронеж на консультации к квалифицированным врачам. А «Варенька с завтрашнего дня идет в школу в 3-й класс. Радость ее велика! Школа близко, и морозы убавились».
В начале лета Фуделям все же удалось купить в Усмани часть старого, ветхого дома — две крошечные холодные комнатки по адресу улица Горького, дом № 19 (в настоящее время д. №31) .
В письме сыну в августе Сергей Иосифович, предвидя недалекие холода, так писал о своих заботах: «...Как нибудь проживем зиму... Вот состояние дома беспокойно. Дом требует хотя бы штукатурки и покраски фундамента. Вид его печальный».
Чуть позже нашлась оплачиваемая работа: его взяли на должность счетовода-бухгалтера промысловой артели «Красное знамя».
Запланированная штукатурка купленного домика и покраска фундамента затянулись до конца октября. Поэтому, жившая эти месяцы временно в Москве дочка Варенька приехала в Усмань только когда в школе закончилась первая учебная четверть. Второю четверть она начала уже в усманской школе. Об этом периоде имеются интересные воспоминания одноклассницы Вари — Татьяны Абрамовой: «В четвертом классе нашей школы № 2, — пишет она, — у нас появилась новенькая — высокая худенькая девочка с черными косами до пояса — Варя Фудель".
В Усмань приехала после института и старшая дочь Маша с мужем и дочкой Верочкой. Позже Маша жила в Липецке, куда после смерти Сергея Фуделя и, позднее Веры Максимовны, забрала к себе из Покрова и Варю.
В Усмани же одно время жила и няня детей, зырянка Муня — бывшая инокиня Матрона (Матрена Петровна Лучкина), она умерла в 1958 году и похоронена на Усманском Покровском кладбище.
На улице Свободной по соседству с домом Фуделей, жила семья Валентина Стародубцева. Валентин Александрович Стародубцев, был работник райкома партии, он купил машину, а во двор дома она не помещалась. Он попросил Сергея Иосифовича передвинуть забор. Сергей Иосифович, не колеблясь, согласился. Сосед стал ходить к Фуделю пить чай и по просьбе писателя приносить ему бумагу (дефицитный по тем временам и так необходимый для черновиков материал)... «для работы». Как выяснится спустя десятки лет – для своих трудов. А бумагу для Фуделя Стародубцев приносил из райкома партии...
В Усмани Сергей Иосифович начал писать. Вот произведения, созданные в Усмани:
1955 – 1956. Написана первая в жизни цельная работа «Моим детям и друзьям»
1956. Начата работа над «Воспоминаниями»
1957. Закончена в первоначальной редакции монография «Путь Отцов»
1959. Написана работа «Церковь верных».
В 1962 году Сергей Иосифович перебрался в подмосковный Покров, перед смертью долго и тяжело болел, скончался в 1977 году.
Там и похоронен.
Сергею Фуделю было о чем рассказывать в своих книгах: он многое пережил, перестрадал, посвятив себя Православию и Церкви в самое трагическое для веры время. Меж тем он понял, что "смысл жизни страшно прост: стараться всегда и везде сохранять тепло сердца, зная, что оно будет нужно кому-то еще, что мы всегда нужны кому-то еще..." Есть вера-обычай, справедливо утверждал он, и есть вера-ощущение. "Нам всегда удобнее пребывать в первой... Обычай ни к чему духовно трудному не обязывает. Вера-ощущение требует подвига жизни: труда любви и смирения. И тогда она дает ощущение Церкви, которого в нас так ужасно мало..."
Боже, как, действительно, все просто... И как страшно — ибо до этой простоты любви и смирения надо еще дойти, но каких мученических испытаний полна эта дорога...
В наши дни дом Фуделей пустует, но недавно удалось впервые увидеть его изнутри, пройти по ветхому полу, посмотреть на печь, подумать о том, сколько сил, скудных средств и драгоценного времени положил Сергей Иосифович, чтобы этот дом утеплять, неоднократно ремонтировать и сделать его таким, каким запомнили его дети, внуки и знавшие эту семью усманцы.
Жаль, что до сего времени здесь нет ни мемориальной доски ни памятной таблички…
Между тем, в г. Покров есть улица Сергея Фуделя и два музея - при филиале МГПУ и епархиальный музей, в доме где жила семья Сергея Иосифовича Фуделя.